Будем жить!

Сердюк Алексей

И – в Демидовск. И я, и Весло уже до смерти устали от бродяжьей жизни! Да и родню не видали неведомо сколько, одни письма да редкие радиосеансы. При въезде, помню, что-то вродле как кольнуло – как-то неправильно на нас (или на меня лично?) пялился старший КПП, но тогда я списал это на экзотический вид двух прибывших, мало похожих на вчерашних срочников, да на высунувшегося из окна кабины, позырить на местность, Ареса. А зря, как я теперь понимаю! Потому что взяли меня на следующий день – быстро и чётко, и не какие-то милиционные дружинники – а волкодавы Первого Упрвления… или Четвёртого? В общем, взяли меня едва не на пороге дома, быстро и качественно, даже мявкнуть не успел! Хотя… успел бы, пожалуй – уж котам отдать команду много времени не требуется. Но – испугался… Не столько за себя, как-то я с такой жизнью привык уже шкурой рисковать, хотя не могу сказать, чтобы мне это нравилось, н-да. Но брали меня грамотно – подогнали броневик с крупняком, навели на вход, и

когда я с родными появился – расслабился, кретин, мог бы проверить выход, но здесь, в Демидовске!? – просто приказали оставаться на месте, во избежание, мол… Да, можно было попытаться увернуться – всё же, я не вьюнош с опытом стояния в карауле и чистки картошки вагонными нормами! Я – да, а родители?! И коты не панацея – убить-то стрелков убьют, но когда? Когда уже – поздно? Вот и пришлось послушно ручки под наручники протянуть… Правда, в доме как раз Гордей сидел, и вроде его физиономию я видел, в окне мелькнувшую, когда меня в «скотовоз» грузили – но что он сможет сделать? Это даже не городские власти – это РА. Привезли в кутузку – тоже не городскую, прошлую – а в ГлавВоенкомат, он в Демидовске один на все подразделения… Только я даже представления не имел, что здесь есть ещё и камеры содержания устроены, да не времянки какие – вполне капитальные помещения, заранее для изоляции задержанных и предназначенные! С встроенными санблоками, между прочим, модели «стальной унитаз из нержавейки» и подобный же умывальник – вода, правда, только холодная, и то не постоянно… Дверь камеры – решётка, помещение практически полностью просматривается, посещать трон предполагается под надзором надзирателей. Впрочем, мне плевать на такой примитивный психологический прессинг – а на ком-то особо стеснительном или брезгливом, пожалуй, и сработало бы, тем более, что охранник по коридору шляется постоянно. Топчан нарочито грубый, рама из уголка, застеленная слегка облагороженными досками, матрас тощенький и подушка типа «блин», одеялко соответствующее! Да, свет на ночь тоже не выключают, только чуть приглушают до сумрака, в свете котрого уныло-серые стены становятся совсем уж мерзкими, грязно-обшарпанными... выверты психики, но создаётся ощущение именно грязи, как на стенах, так и на собственном организме…

Вчера таскали на допрос. Обвинений, как ни странно, так и не предъявили – только несколько часов мозги клевали на тему – кто бы мог подумать?! ха-ха… – недавней моей поездочки, «за ущелья глубокии да горы высокии». Бить, правда, тоже не пытались – хотя могли бы, я всё ж не «джека-чан», и в одно рыло от двух-трёх профи фиг отмахаюсь, тем более в наручниках… но обращение намекает – тычки в спину, ругань, угрозы – постоянные спутники. Такое впечатление, что даже допрашивали меня скорее «для галочки» – всё что надо «внутрякам» уже известно, и даже решение принято! А этот цирк – для публики, типа все правила соблюдены. Очень напоминает мою прошлую историю, только… нет у меня ни планшетника, ни ПК-шки, ни какого-то компромата на контриков РА. Я даже толком не понимаю, чего от меня на сей раз хотят! Ну, кроме как посадить лет на… много; или и вовсе прикончить – это желание как раз прослеживается…

– Арестованный, на выход! – чу, глас небесный раздаётся! Только рожа вертухайская на ангельскую совсем не похожа, увы. Встаю, выхожу… ах ты ж, с-ссука! Больно!

– Носом к стенке, кому сказано! – рычит над ухом «глас небесный», ну и хребет, дубинкой резиновой отоваренный, ноет! Так, терпение заканчивается, пора, пожалуй, кое-кому сказать «прощай!», вот только время подгадать и ситуацию… чую, добром здесь всё равно не закончится. Наручники тоже ещё – за спиной ну очень неудобно! Внутренний дворик, автозак, едем…

Ехали недолго. Да и сколько того Демидовска – не на окраину же меня везти, если судить собираются? Встаю, выхожу… ну надо же! Мэрия, давно не виделись! Официальный суд? Я уж думал, кулуарно объявят сто лет без права переписки, и сразу куда-нибудь на особо тайный рудник, поглубже? Ступеньки, двери – осторожнее, так же и по роже… здрас-с-ссьте!

– Привет, Варан! – весело здоровается со мной Игорь Викторович Дараев. Я оглядываюсь – на городской площади на удивление избыточное, для буднего рабочего дня, количество народа, и физии такие узнаваемые – характерные носы «картошкой» Мартыновых и тонкие губы Беляевых трудно перепутать, кое-кого вижу и из других семейств; вообще клановых полно, но и независимых валом... Мои конвоиры спокойны, хотя и напряжены несколько – шестеро против нескольких десятков… Да что, чёрт возьми, происходит?! Игорь подмигивает – правда, видно, что его веселье больше напускное – и уступает дорогу нашей процессии. Коридор, дверь, зал… ожидаемо, почти пустой. На месте судейского триумвирата уже ожидают три кадра весьма служебной внешности – офицерская выправка и уставные морды, классические «разрешите-выполнять», как под копирку. На лицах – профессиональная непробиваемость, готовность исполнять и не взирать. Да-а, такие судьи – ну самое то для честного и независимого разбирательства!

– Обвиняемый, займите своё место. – выдавливает сквозь чопорность крайний слева

функционер. Не тянет его человеком называть – механизм, простейший автомат с парой степеней свободы, не более. Та-аак… Ну, обвинителя вижу – а где адвокат? Да и вообще – пустой зал, конвой да чиновники, на кой им вообще судилище потребовалось? Ладно, ждём… недолго, даже заскучать не успел. Прокурор? В погонах капитана? Армейских погонах, к слову…

– Обвиняемый, встать!

Ну, встаём. Слушаю я тебя, «человек-протокол», не тяни:

– Гражданин Протектората Русской Армии, сержант РА Злой – вы обвиняетесь в предательстве интересов Протектората, нарушении воинской тайны, преступном сговоре с резидентами иных Анклавов, разглашении служебной информации и небрежении воинским долгом гражданина ПРА! Что вы можете сказать в своё оправдание?

– Нихера себе… Это всё я один? Когда я столько успел?! – не надо было это говорить… не удержался! Чего угодно ожидал – от обвинений в убийстве до требований отдать моих питомцев «на благо ПРА», но вот предательство – нет, на такое я никак не рассчитывал. Кстати, а они меня посвящать в суть обвинений собираются?

– Э-ээ, господа судьи – а подробности? Когда и где я столько наворотить сумел?

Сидящие на сцене переглядываются, наконец один набирает воздуха в грудь, чтобы что-то ответить – но не успевает. Громкий стук – скорее, грохот – в закрытую дверь зала прерывает невысказанную фразу, а один из незаметных кренделей, до того никак не выделяющихся на фоне дверного проёма, пулей подлетает к сидящему в зале (и не в составе судей) офицеру – ха, как это я на него внимание не обратил? Он тут, очень вероятно, старший… Колоритная такая рожа – плешивый молодящийся хрен, старательно маскирующий облезлость и вообще «капитально сыплющийся песок» как прилизанной волосок к волоску причёской, так и мохнатостью на жирноватой харе, по их мнению, придающей им «импозантность», а по факту просто маскирующей второй-третий подбородок и дегенеративную нижнюю челюсть. Костюмчик, галстучек, заплывшие глубоко под надбровными дугами глазки, выражение презрения ко всему миру, и прямо написанная на морде жадность! М-да, знакомый типаж… любой чужой хоть успех, хоть вообще превосходство – воспринимает как личное оскорбление, а если уж на выбранном им для себя поприще его обойдут, так и вообще будет на понос исходить в стремлении в этом же поносе утопить конкурента. Жлоб классический, рафинированный, гнидопакостный! Кстати, да – на пакости, обычнго мелочные, по собственному уровню развития, такие крысы невероятно активны, не взирая на собственное положение; не гнушаются ничем, вплоть до вылитого на стул конкурента в офисе клея или свиснутой из туалета бумаги – даже если они работают в тех же офисах заместителями генеральных директоров! Именно мелочные, именно крысенята… как говорится, из норы крысу достать можно, и даже в костюм одеть – а вот крысиную натуру не вытравить ничем! М-да, года два назад – испугался бы, пожалуй, а сейчас… в конце концов, мои котята всегда смогут эту жирноватую крысу придавить так, чтоб и не пискнул, так чего мне переживать?

Новая серия ударов – и замок двери не выдерживает. Дверь распахивается – в зал, до того уныло-пустынный, вламывается целая толпа! Знакомые лица мелькают на периферии – Игорь Дараев, Сомов Гордей… Весло?! Колян, а ты тут откуда взялся?! К моему загону – кстати, солидному такому, с прошлого раза здорово улучшенному, капитальная клетка из стальных прутьев – подходит незнакомый мне мужчина в классическом костюме-двойке, и на камеру (думаю, работа Гордея) заявляет:

– Я, Кривин Сергей Николаевич, гражданин ПРА, от имени Совета Кланов Демидовска требую публичного слушания для присутствующего здесь обвиняемого гражданина ПРА Злого Алексея, известного также под прозвищами – Следопыт и Варан! Любые обвинения могут быть предъявлены ему, как действительному гражданину, только в присутствии адвоката, суд может быть только гласным и публичным!

Судья на сцене отмирает:

– Обвиняемый является действующим военнослужащим ПРА! Это вопрос служебного разбирательства!

– Ошибаетесь. Обвиняемый был демобилизован из рядов ПРА 33-го числа шестого месяца сего года, о чём имеются соответствующие документы, которые я, как общественный адвокат, представляющий интересы обвиняемого, готов предъявить по требованию суда! Соответственно, как представитель гражданского населения Протектората, гражданин ПРА Злой подчинён исключительно общегражданскому кодексу, и его дело может быть рассмторено только на основании Кодекса ПРА в гражданском суде, без привлечения военной прокуратуры.

Судья замолкает, косясь на сидящего в зале плешиво-бородатого майора. Тот заторможенно оглядывается, кривится как от неожиданной ведёрной клизмы в заднице, и едва заметно кивает:

– Х-хорошо. Вы можете ознакомиться с предъявляемыми обвинениями. Четырёх часов вам хватит?

Адвокат (мой, причём!) важно кивает, меня извлекают из клетки и берут под стражу… Отношение изменяется разительно! Тот самый хмырь, который едва не пинал меня совсем недавно, сейчас до изумления вежлив! Добираемся до автозака, залезаю внутрь… на руках щёлкают наручники. Не понял?! С какой это радости?