Будешь моей, детка
Шрифт:
В доме Тимура я чувствую себя иначе. У меня здесь нет обязанностей, уборкой занимается клининговая служба, еду всегда можно заказать, но от этой свободы как раз и возникает желание что-то сделать. Приготовить что-то вкусное, например. Или реанимировать цветок, который почти увял: полить, обрезать засохшие листики и переставить горшок на более солнечную сторону. Надеюсь, Тимур меня не будет ругать, что я тут так хозяйничаю.
И тут раздается долгожданный щелчок открывающегося замка.
Я вздрагиваю и тут же мчусь в коридор. В груди часто-часто
— Привет!
Я жадно смотрю на него. Тимур выглядит уставшим, но от этого не менее красивым. Темные волосы растрепаны, в вороте распахнутой куртки видна крепкая смуглая шея, и мне так сильно хочется прижаться к ней губами и вдохнуть вкусный терпкий запах его кожи, что внутри становится горячо. Я и не думала, что так соскучилась.
— Детка… — он делает шаг и притягивает меня ко мне. Руки мгновенно задирают футболку, под которой ничего нет, и жадно шарят по моему телу. — Как же я скучал…
— Почему ты так долго? — неожиданно жалобно спрашиваю я, сладко вздрагивая и выгибаясь под его касаниями. — Я ждала-ждала…
— Да, бля, отец с этой своей корпорацией. А давай еще вот эти бумаги посмотрим… а давай я тебе это покажу… Нахуй все. Не хочу про это думать. Иди ко мне.
Он подхватывает меня под бедра и усаживает прямо на стоящий в коридоре столик, перед этим смахивая с него все вещи. На пол со звоном падают ключи, шуршат какие-то бумаги, кажется, что-то разбивается, но нам сейчас все равно.
— Хочу тебя, — торопливо шепчет Тимур, яростно целуя меня. — Блядь, ты бы знала, как я тебя хочу. Раздвинь ножки, детка.
Я слушаюсь и не сдерживаю стона, когда его пальцы настойчиво гладят меня там, бесстыдно раздвигая складочки и проникая внутрь.
— Больно? — хрипло спрашивает он, замирая.
— Нет, — сбивчиво шепчу я и сама двигаюсь навстречу его руке. — Нет… Хорошо вот так… Мне…нравится…
— Детка моя!
У Тимура словно срывает чеку. Он, продолжая ласкать меня, левой рукой с рычанием дергает пояс своих джинсов. Трещит ткань, отлетает в сторону пуговица, вжикает молния, и в меня упирается его твердый член. Большой, горячий, со скользкой от возбуждения головкой.
— Хочу в этот раз кончить, когда буду внутри тебя, — пошло шепчет Тимур, лаская языком мочку моего уха и прикусывая ее. — Ты там такая тесная, такая сладкая…
От его слов по венам течет жидкий огонь. Мне жарко, мне мокро, я вся теку под его пальцами. Он достаёт из кармана квадратик презерватива, зубами разрывает упаковку и одним умелым движением натягивает его на член. Да, так хорошо… так безопасно, и можно теперь ни о чем не думать, только о том, как…
Ах!
Первый же толчок оказывается неожиданно сильным и мощным, и я поскуливаю от острого, на грани с болью ощущения. Он большой, он слишком большой! Я не смогу! Но Тимур толкается еще раз, целует меня, властно проникая языком в мой рот, и я со вздохом расслабляюсь. Мои мышцы неожиданно легко принимают его, и Тимур во мне весь. До самого конца.
— А теперь держись, Оленька, —
Резкие, почти жестокие удары его члена приходятся на какую-то очень чувствительную точку внутри меня, и я сладко вскрикиваю каждый раз, когда он в меня толкается. Если бы не рука Тимура под моей спиной, мне кажется, я бы растеклась на этом столе беспомощной амебой, потому что мне слишком хорошо. Он такой твердый, так правильно двигается внутри меня, так мокро и жадно целует, что я не могу сдерживаться. В низу живота горячо и остро тянет, удовольствие вспыхивает во всем теле, и я уже не кричу, а жалобно поскуливаю от новых, слишком сильных ощущений.
— О боже мой… так хорошо… я не могу… кажется, сейчас…
Я ловлю его безумный черный взгляд, до краев переполненный бешеным желанием, и меня вдруг выгибает от сумасшедшего оргазма. Перед глазами темно, все тело словно выкручивает, по нему одна за другой проходят сладкие судороги, похожие на электрические разряды, а с распахнутых губ речитативом льется только одно имя. На репите.
Тимур…тимур…тимур…
Я открываю глаза и обнаруживаю себя тесно прижатой к Тимуру, с зубами, сомкнутыми на его плече. Ой!
— Прости, больно?
— Детка, какая же ты горячая, — хрипит он вместо ответа, нежно целуя мою шею. — Так меня сжала собой, что я тут же кончил. Ты можешь хоть всего меня искусать, если тебе хочется. Я разрешаю.
— Даже тут? — хихикаю я и накрываю ладошкой член.
— Кроме этого места, — с ухмылкой поправляется он. — Здесь я хочу твои сладкие губки и ласковый язычок… Ты же возьмёшь у меня в рот, да?
— Наверное, — я смущенно отвожу взгляд. — Я просто не умею и не знаю, как. Вдруг тебе не понравится.
— Я научу, — обещает Тимур, подхватывает меня под бедра и снимает со столика. — Ты бы знала, как меня это заводит! То, что я буду тебя учить. Что ты моя. Что никто тебя раньше не касался.
— Да подожди ты, — я шутливо отбиваюсь, потому что его руки снова гладят меня так развратно, что явно намекают на продолжение. — Может чаю хотя бы попьем? Я тут пирог испекла!
Тимур замирает и втягивает носом воздух.
— Пахнет вкусно, — через паузу соглашается он. — Я готов попробовать. Но только после второго раза.
А потом закидывает меня на плечо и несет в спальню.
— Ты маньяк, — хохочу я, когда оказываюсь на кровати.
— А я тебя предупреждал, — ухмыляется Тимур. И ему так идет эта горячая разбойничья ухмылка, что я не выдерживаю и тянусь к нему, чтобы слизать ее с его губ. Потому что меня тоже к нему тянет. Это взаимное помешательство.
И когда через полчаса мы все же пьем чай — я сижу у него на коленях, мы больше целуемся, чем едим — то на вопрос Тимура, все ли у меня хорошо, я с уверенностью отвечаю, что да. Потому что у меня и правда все хорошо, когда мы рядом. Остальное не имеет значения. ***