Будет только хуже

Климов Виктор

Ну, или враг перешёл к более тонким способам слежки. И сейчас их всё так же ведут, только так, что даже опытный разведчик не сразу распознает, где и как за ними наблюдают.

От этой мысли Владу стало не по себе. Недаром говорят, что нет ничего хуже неизвестности. Где-то там, снаружи за ними всё так же кто-то следит, может быть даже тот самый «Старший», который допрашивал его в подвале брошенного дома. Вообще, ведь не обязательно постоянно держать в поле зрения объекты слежения. Достаточно знать, где они могут в настоящий момент находиться.

Или… или враг гораздо ближе, чем может показаться? Влад посмотрел

на светло-русые локоны Ани, сидевшей на переднем пассажирском кресле. Нет, нет, это был бы уже перебор. В конце концов, кому-то надо доверять в этой жизни. Он отогнал эту мысль, как слишком уж страшную, которая однако, скорее, забилась в закоулки подсознания, а не окончательно его покинула.

Они въехали в город, но старались держаться не главных улиц, на которых также было много полиции и военных, а ехали всё больше закоулками.

Влад вспомнил времена, когда на смартфоне или планшете можно было просмотреть 3D-панорамы городских улиц и без проблем понять, где ты находишься. Ему нравилось иногда так осматривать места, где он когда-то жил в детстве и сравнивать текущую застройку с той, что он помнил, узнавать улицы, где он когда-то бегал беззаботной школотой.

Так как город не пострадал от ядерной бомбардировки и находился на достаточном удалении от государственной границы и линии соприкосновения с врагом, здесь тоже было много беженцев, которые ютились в многочисленных палаточных городках, возникших, где организованно, а где стихийно. Уже было заметно, что у государства не хватает ни ресурсов, ни рук на обслуживание всех пострадавших и перемещённых лиц.

Влад вспомнил, как работал в таком же лагере, где пытались организовать временное пребывание беженцев из других регионов. Для многих из них тот лагерь стал последним пристанищем в жизни. Учитывая, что он состоял больше из брезентовых палаток, девяносто девять процентов его обитателей точно погибли в результате взрыва. За то, время, что было до прилёта ракеты, эвакуировать такое количество народа было просто невозможно.

Над городом сновали стрекочущие вертолёты, по основным улицам передвигались патрули. Тверь превратилась в один большой распределительный пункт с элементами военной базы. На одной из площадей, на которой стоял памятник Михаилу Тверскому, можно было заметить множество автобусов и напуганных растерянных людей с сумками котомками, которых должны были вести дальше вглубь страны. Занесённый снегом князь безрадостно взирал на происходящее вокруг. Большая концентрация гражданского населения в одном месте ни к чему хорошему бы не привела.

Здесь же был организован призывной пункт, в который отправляли всех, у кого было медицинское, военное или иное полезное для армии образование. Похоже, пока Влад переживал свои приключения, свалившиеся на его голову, в стране всё-таки объявили мобилизацию. Частичную или всеобщую не известно, да это, большому счёту, было и не важно.

Добровольцев, однако, тоже хватало. По крайней мере, с такими лицами, в армию могут вербоваться только по собственной воле. С такими лицами не идут в армию из-под палки. Плачущие жёны, дети, матери, которым приходилось расставаться со своими мужьями, сыновьями и отцами. А как иначе?

Густая пелена снега, из-за которой не видно ничего на десятки метров перед собой, лай служебных собак, сине-красные проблески

служебных маячков, люди, стоящие в очереди на призывной пункт и в очередях за продуктами. Такая вот безрадостная картина.

Глядя на всё это из окна автомобиля, Влад гонял мысли туда-сюда, обдумывал события, произошедшие с ним и вообще с окружающим миром. Вроде вот ещё совсем недавно ты мог спокойно зайти в Макдоналдс, купить чего-нибудь вредного, но страшно вкусного. Мог вечером тёплой квартире посмотреть сериал, или кино в компании жены. Вы даже задумывались купить новую, большую по размерам. Обычные житейские проблемы, которые по сравнению с тем, что творится вокруг, сейчас кажутся не стоящими выеденного яйца.

А сейчас? Что сейчас? В чём твоё предназначение? Зачем тебя тащат через страну? Зачем тебя пытают, бьют, допрашивают? Зачем пытаются добиться ответов на вопросы, на которые ты просто не знаешь ответов? Зачем тебя лечат, накачивая препаратами, чтобы ты выжил? Неужели твоя жизнь настолько ценна? Почему она ценна? Для кого ценна?

Иногда голова просто раскалывается от накатывающих мыслей. Хочется её полностью опустошить и не думать обо всём этом хотя бы пять минут. А иногда просто хочется опустить руки и дождаться пресловутой Второй Волны, о которой все говорят, когда враждующие государства выпустят друг по другу остатки ядерного арсенала, завершив приготовление основного блюда, и приправят всё это сверху химическими и биологическими специями.

Вот тогда наступит настоящий Апокалипсис. Наверное. Звезда Полынь упадёт на Землю и всё такое. И живые позавидуют мёртвым, потому как жить в том, что останется от привычного некогда им мира будет настоящей мукой. И не это ли будет настоящий Ад на Земле?

Хотя зачем использовать биологическое оружие? Рост эпидемий и без того гарантирован. Столько неубранных тел людей и животных кругом, что, как только серьёзно потеплеет, начнётся сущий кошмар.

Единственное, что заставляло двигаться вперёд, что давало хоть смутную, но надежду, это возможность исправить, как говорит Алексей, саму реальность, чтобы вернуть всё так, как должно быть. Звучит, как бред сумасшедшего, конечно, но разве есть альтернатива?

Исправить реальность! Попытки осознать и понять все квантовые тонкости мироздания ни к чему не приводили. Влад, конечно, считал себя эрудированным человеком и мог без запинки перечислить в порядке удаления от Солнца все планеты, а также вспомнить, что Плутон с его спутником Хароном статуса планеты был лишён лет десять назад. Помнил значение скорости света, скорости звука в земной атмосфере (зачем, спрашивается?), и не путал вольты с амперами. Знал, что вольфрам — самый тяжелый метал. Да и вообще школу закончил с медалью, а красный диплом в институте не получил только из-за собственной лени.

Однако, всякие там теории струн и концепции многомерности пространства укладывались в его голове с большим трудом. Все эти точки бифуркации с критическим состоянием систем, когда они могут перейти в иное состояние… Это были для него чересчур абстрактные понятия.

Он просто принимал тот факт, что они есть. И считал, что наука — двигатель прогресса.

— Странно, — задумчиво произнёс Влад, глядя в окно.

— Что именно? — не оборачиваясь, спросил Алексей.

— На улицах совсем нет бездомных собак.