Будет все, как ты захочешь
Шрифт:
– Она! – вскрикнула Лика. – Та самая веревка. Кат, пожалуйста, пойдем отсюда, мне неспокойно. Ничего мы здесь больше не найдем. Уходим.
На улице Копейкина посмотрела на шиферную крышу избушки.
– Если есть дом, значит, должен быть и хозяин. Согласна?
– Согласна, согласна, только мы все равно не узнаем, кому принадлежит развалюха.
– Но попытаться стоит. Поспрашиваем, поинтересуемся, выясним.
– У кого? У елок и сосен? Оглянись вокруг.
– Я уже огляделась, а вот тебе стоит быть повнимательней. Ты столбы видела?
Лика
– И что с того?
– Поблизости должен быть населенный пункт. Дачи, коттеджный поселок, деревня, да что угодно.
– А если заблудимся?
– Вот когда заблудимся, тогда и начнем паниковать. Не отставай.
Ката бодро вышагивала по тропинке, гадая, куда именно их выведет линия электропередачи.
Метрах в тридцати от глубокого оврага тропинка резко сворачивала влево. Впереди виднелся просвет.
Анжелика хотела третий раз простонать «я устала», как вдруг тропа вывела их на колдобистую пыльную дорогу.
– И где мы очутились, где твои коттеджные поселки?
– Имей терпение, скоро мы достигнем цели.
Назарова плелась за Копейкиной с таким прискорбным и изможденным видом, что создавалось впечатление, будто бедная девушка возвращается домой с каторги. Еле передвигая ногами, Лика причитала:
– Пить охота, во рту пересохло. Катка, ну зачем ты затащила меня в эту глухомань? Ты сама не устала?
– Нет.
– А я… Ой, смотри, крыши. Катка, крыши домов!
Десятка три разнокалиберных домиков располагались на территории небольшого садового товарищества. Услышав музыку и детский смех, Анжелика взбодрилась. Единственное что ее угнетало, так это необходимость возвращаться обратно прежней дорогой.
Миновав открытые настежь ворота, Ката заприметила дородную тетку в голубом сарафане и поспешила ей навстречу. Но разговор изначально пошел в совсем ином ключе. Поздоровавшись, Катарина вполне миролюбиво задала невинный вопрос:
– Скажите, вы случайно не в курсе, кому принадлежит старенький домик недалеко от шоссе?
Очевидно, у тетки были проблемы в семье или она просто встала сегодня не с той ноги. В любом случае повела она себя, мягко говоря, некорректно.
Уперев руки в бока, дачница процедила:
– Кому надо, тому и принадлежит. Ходят тут, высматривают. Молочко, творожок, сметанку предлагают, а потом на пару дней домой уедешь, так все до последнего с дачи вынесут.
– Кто вынесет?
– Дед Пихто! Домиком интересуетесь? А я вот сейчас в милицию позвоню, и там выяснят, какой домик вам понадобился.
Лика взяла Катку под руку.
– Кат, пошли, она нам не поможет.
Не оборачиваясь, они поспешно ретировались от местной жительницы, слыша ее грозные крики:
– У меня злая собака на участке! Только суньтесь! Руки-ноги перегрызет!
– Неадекватная какая-то, – пискнула Анжелика. – А вон дедок над грядкой склонился. Подойдем к нему.
Восьмидесятилетний пенсионер охотно завел беседу с двумя молодыми незнакомками.
– Знаю, – прошамкал старик, – конечно, знаю, чей это дом. В нем Варвара проживала. Да только
– А родственники у нее были?
– Никого. Братья с сестрами давно на кладбище перебрались, Варька одна осталась.
Я когда участок пятнадцать лет назад здесь получил, с Варей сразу и познакомился. В ту пору их деревенька поболе была – девятнадцать домов насчитывала. А потом старики поумирали, других дети в город забрали, дома снесли, землю продали, и Варька в одиночестве куковала. Ее саму переселить хотели, вроде строить чего-то на том месте собирались, а потом застопорилось, остановилось и заглохло окончательно. – Пенсионер обтер рукавом лоб. – Дружили мы с ней. Оба старые, одинокие. То она ко мне в гости прискрипит, то я к ней приковыляю. А как умерла, так дом и опустел.
На участок старика вбежала взлохмаченная краснолицая женщина предпенсионного возраста и с ходу затараторила:
– Константинович, бери тачку! Айда со мной за навозом.
Дед оживился.
– Куда идти-то, Нюр?
– На поле. Тракторист, чтоб ему пусто было, все прямо на дорогу вывалил.
Константинович зацокал языком.
– Что за человек, как собака на сене, ни себе ни людям. Я ж ему утром пять сотен и бутылку предлагал. Так нет, заартачился, гони, говорит, тысячу и пол-литру. А сам… Эх, когда ж я отдохнуть спокойно на даче смогу? Нюрка, погодь, я тачку возьму.
Дед побежал в сарай, Катка с Ликой вышли за калитку, а Нюра помчалась к соседнему дому. Остановившись у сетки-рабицы, она завопила:
– Валька! Валентина? Ты чего – оглохла, что ли?
Из открытого окошка показалась голова худющей старушенции.
– Какого орешь, Нюрка?
– Бери ведра и к воротам беги.
– А чего там?
– Говно бесхозное! Тракторист продать не смог и вывалил. Давай пошевеливайся, а то разберут.
Анжелика округлила глаза.
– Они что, больные на голову? Зачем им навоз сдался?
– Здрасте, а чем, по-твоему, землю удобрять?
– Навозом?
– Разумеется. Или ты думала, огурцы с помидорами растут на честном слове?
– Фу, – Назарову передернуло. – К овощам теперь не притронусь.
Ката усмехнулась, но уже через секунду посерьезнела.
– Подытожим. Хозяйка умерла в прошлом году, родни у нее нет, дом ничей. Что за старуха там хозяйничала, кто лежал с кинжалом на столе и какая роль во всем отводилась Ренату, остается загадкой.
Два дня спустя Катка сидела в гостиной Назаровой, пытаясь разработать план дальнейших действий. В самый неподходящий момент в коттедже появилась мать Тамары – визгливая, высокомерная особа, облаченная в дорогой костюм кремового цвета.
Не обращая внимания на Копейкину, дамочка с порога пошла в атаку:
– Где она? Где эта неблагодарная девчонка? Я хочу посмотреть ей в глаза, позови мою дочь.
– Кира Вениаминовна, Томы сейчас нет.
– Она опять уехала к нему? Почему ты молчишь, Анжелика, отвечай, когда тебе задают вопрос.