Будни директора школы

Карнишин Александр Геннадьевич

— Это вам кажется, что о другом! А нам — о том самом! В общем, мы возвращаем вам документы. Идите и готовьте новые характеристики. И ей — первую категорию.

— С чего бы это? — удивился директор школы. — Администрация школы свое мнение уже сказала и документы подписала.

— А с того, что условия присвоения категории вами лично нарушены. Вы-то на уроке у нее не были! Не были! — повторила заведующая, а методисты синхронно закивали головами, подтверждая ее слова.

— Покажите мне, где тут написано, что я лично должен посидеть на уроках у каждого?

— Вы

под дурачка-то здесь не косите! Вам сказано: переделать документы!

— Извините, не буду.

— Тогда нам придется решать вопрос по-другому. Но эта учитель вашей школы первую категорию получит. Мы так решили. Правильно я говорю?

— Да, да, правильно, мы решили, а что он, в самом деле, а что жалко что ли…, — забормотали члены комиссии.

— Ну, тогда, видимо, вам придется искать и другого директора.

— Это вы пугаете, что ли?

— Нисколько. Мы решение приняли. Вы мой авторитет подрываете, принимая свое решение. Теперь каждый учитель поймет, что стоит прийти к вам, и все можно решить мимо директора. Так что, извините…

— Ничего, мы и без вас справимся! Тем более, завучи у вас опытные…

Первого сентября в этой школе был новый директор.

Выпускной вечер

Выпускных классов было всего два, и оба были любимые (так говорили учителя). Поэтому, как только закончились экзамены, классам была дана воля-вольная, и многое было позволено, чего раньше не дозволялось.

Выпускной вечер решили проводить не в зале, а по классам, со своими. Если кто придет в гости из «бэшек», так мы же их не погоним? Но и напрашиваться не будем, конечно. Как-то еще удалось так справиться с родителями, что они не остались с нами после вручения аттестатов. Может, места им не хватило в полутемных классах, где вокруг столов, заваленных едой, сгрудились их дети, может, в другом месте им где-то накрыли, уж не знаю точно, но с нами были буквально единицы — те, кто все и организовывал.

На столы кроме соков и тортов были выставлены бутылки с шампанским. Впервые в школе открыто стоял алкоголь. Васька, правда, уже был слегка поддатый, но с собой ничего не принес, потому что все равно решили ночью идти гулять — там уж можно было забежать домой и вынести что угодно.

Вдоль всего зала висела огромная стенгазета, на которой были фотографии всех выпускников, всех учителей, рассказы об одних и других, анкеты с кучей вопросов и ответов, рисунки. И все было щедро припорошено конфетти и облеплено блестящими в электрическом свете осколками елочных игрушек.

Директор быстро сказал речь, а потом долго раздавал аттестаты. Долго, потому что классы были большие, потому что все были в новых туфлях и костюмах, потому что все шли, не торопясь, из самых задних рядов (в зале, в котором обычно было пусто и гулко, и который был, по существу, всего лишь очень широким школьным коридором, расставили стулья, принесенные из классов).

Сашка сразу отнес аттестат матери, пригорюнившись стоящей в сторонке.

— Ты чего такая недовольная? — спросил он.

— Да как же — недовольная? Я просто счастливая, — всхлипнула та. — Ты

такой уже большой…

— Да ладно тебе, мам… — тут же побежал он с пацанами растаскивать стулья, сложенные по два, обратно по классам.

Пока стулья растаскивали, пока родители караулили накрытые столы, на сцене потихоньку начали налаживать аппаратуру приехавшие музыканты. Вокально-инструментальный ансамбль из местного ДК. Правда, с вокалом у них что-то там было не так, говорят, но инструментал был. Были блестящие большие гитары, была ударная установка с большим барабаном и колотушкой снизу, была «Ионика», на которой по традиции играла некрасивая девушка. И были большие пребольшие черные колонки, из которых сразу при включении раздавался шорох и какой-то потусторонний гул.

В классе все сели вдоль столов, составленных буквой «П». Сашка тут же залез в самый дальний угол, чтобы уж и не вылезать оттуда. В прошлый раз, когда устроили праздник по случаю Нового года, он сел неудачно — прямо у выхода. И все девчонки тянули его танцевать. В буквальном смысле тянули, за руки. А Сашка не танцевал. Совсем. Ему как-то и не хотелось сильно-то. Или просто не умел, а учиться — не с кем. Или стеснялся страшно своих длинных худых ног и рук перед такими красивыми одноклассницами…

В общем, не танцевал он. Вот и полез теперь через всех в самый уголок этой «П», туда, где с одной стороны капитальная стена, а с другой — окошко, приоткрытое по случаю духоты в классе. А за окошком было сумрачно, потому что с утра капал мелкий дождь. Но зато воздух был свеж и ароматен: совсем недавно распустилась черемуха.

Полусладкое «Советское» было откупорено, и каждому досталось по полному бокалу. После первого бокала и нескольких минут, занятых едой, было предложено выпить по второй, да не просто выпить, а обязательно загадать желание, записать его на бумажку, бумажку поджечь от общей свечки, растереть золу в порошок, всыпать в шампанское — и выпить.

Сашка накарябал два слова. Бумажка обуглилась с краев, но совсем в мягкое не превращалась, и он потихоньку засунул ее за батарею, а шампанское просто так выпил. Никто и не заметил, потому что вдруг бухнул барабан — раз, два, три — и грянула музыка.

Сначала, пока все были практически трезвые, и пока директор с завучем и старшей пионервожатой были начеку, и пока было светло в зале, ансамбль играл какие-то вальсы, от которых через стену доносился только утробный рев бас-гитары, перекрывающий все остальные звуки.

Девчонки с визгом полезли из-за стола танцевать, и в классе остались только парни. Откуда-то вдруг появились еще бутылки с желтым портвейном, который быстро разлили по стаканам и чокнулись стоя, со значением глядя друг другу в глаза.

Вот после портвейна всем стало хорошо, и парни тоже полезли из класса в зал. За окнами уже смеркалось, но еще не было совсем темно. Посреди зала кружились девчонки и с ними Валерка из параллельного и Борька, который собирался в военное училище, и поэтому вел себя как офицер (ну, он так считал, что — как офицер). А все остальные стояли вдоль стен и смотрели. И Сашка встал, потолкавшись немного.