Будни феодала
Шрифт:
А я, впервые с того дня, как очутился здесь, остался наблюдателям. Даже за оружие не взялся.
Зато на этот раз, получил возможность сосредоточиться на информации, выдаваемой «секретарем». На которую, раньше, в суматохе и горячке сражения попросту не обращал внимания.
Оказалось, что перед каждым боем сравнивается сила отряда и умение его командира. После чего выводится балл тактического преимущества. В данном случае он был равен «6». Что значит, суммарная ударная мощь моего отряда в шесть превышала шайку разбойников.
Дальше — исходя из преимущества, начисляются очки «известности
Сейчас в копилку моей известности накапало аж «29» баллов. Видимо, за прежние победы. А по совокупности характеристик я мог призвать в отряд аж 64 бойцов. Что, конечно, не могло не радовать. Вот только такой отряд передвигался бы со скоростью улитки и на его прокорм я тратил бы всю добычу. Да и чтобы ту самую известность прокачивать дальше, пришлось бы искать отряды противника численностью не меньше сотни, а по качественному складу, не ниже городского ополчения.
Углубившись в изучение новых параметров, я заодно узнал, что еще есть такая штука, как уровень чести. Увеличение или уменьшение которого зависит от выполнения заданий. А сами они влияют на содержание заданий и возможность их получать. И отказ от задания, а тем более невыполнение — могут негативно повлиять на мою дальнейшую карьеру. Ибо ни один правитель, пребывая в здравом уме, не захочет иметь дело с человеком бесчестным.
За всеми этими размышлениями даже не заметил как въехали в Полесье…
Узнав, что за мое отсутствие в селе ничего интересного не произошло, кроме того что у мельника лиса все яйца из-под наседки вынесла, я велел старосте определить новых бойцов на постой, а сам, с чистой совестью поужинал и завалился спать…
Сотня панцирной конницы слитно вынеслась из-за леса, посверкивая доспехами и наконечниками копий, как огромный стальной еж. Страшная сила, способная смять, втоптать в землю все живое, намеренно или случайно оказавшееся на ее пути. Но, немецких наемников, ветеранов, прошедших не одно сражение зловещая красота врага не испугала.
Пикинеры привычно выдвинулись вперед, выстраиваясь в две шеренги. Их длинные трехметровые пики, воткнутые в землю тупым концом, создавали для конницы частокол не менее смертоносный, чем лавина казацких копий. А позади них уже выстраивались мушкетеры. То же неторопливо, уверенные в себе. Не один раз видевшие, как слитный залп полусотни ружей, начисто сметает из седел всадников, как только кони напорются грудью на пики и остановятся.
И это еще не все. Позади пехоты, смещаясь чуть вправо дожидались своего времени три десятка рейтар. Чтобы догнать и окончательно добить врага, после того как он дрогнет под беспощадными выстрелами мушкетеров и попытается спастись бегством. И никак иначе. Как уже много-много раз происходило до этого, по большому счету, ничем не примечательного сражения. С еще одним вельможей, решившим что жалкий выскочка, то есть я, не заслуживает право на знамя и уж тем более, по странному недоразумению — владеть собственным поместьем.
Отряды этих ревнителей старины и защитников попранного шляхетства с удивительным постоянством появлялись под стенами моего
Алина, откинула за спину золотистую прядь и разочарованно вздохнула:
— Я так понимаю, мой повелитель, что ты и сегодня не разрешишь моим девочкам размяться?
— Ну, ты же и сама видишь, моя принцесса, что противник слаб. Так зачем же открывать свои самые сильные карты? Пока вы сражаетесь на стенах, мои недоброжелатели и завистники могут только недоумевать, отмечая невероятную меткость стрелков. Но когда секрет раскроется — он перестанет быть смертельным. Узнав, что под моими знаменами сражаются амазонки, здешние правители могут, на время, забыть о междоусобицах и объединиться. Тебе же не нужна лекция по стратегии, моя принцесса?
— Не нужна… — фыркнула прекрасная воительница, упрямо сжимая губы. — Но и бесконечное сидение взаперти не тешит сердце моих сестер. Ты не забыл, надеюсь, что мы дочери Степи?
— Я помню это. И в каждый поход, в каждую вылазку беру не меньше пятерых сестер. Но это самое большее, что можно сделать, не вызывая подозрений. В Пустынных землях нет никого, кто не знал бы цену наемницам амазонкам. Даже в личной охране государей никогда не было больше десяти воительниц. И которые, кстати, два месяца тому, все вдруг заторопились домой. По приказу королевы… А у меня, почему-то, остались.
— Если б мой повелитель брал в битвы больше сестер, — упрямо тряхнула шелковистой копной волос Алина, — то ему не пришлось бы беспокоиться о выживших и пленных.
— И это стало бы второй странностью, способной привлечь лишнее внимание.
— Мне кажется, в степях Амазонии, когда вы с королевой плечом к плечу сражались против черных рыцарей Проклятого Собора, ты не был столь нудным и рассудительным до отвращения, граф Антон. Стареешь что ли? — сощурилась в усмешке девушка.
— Ты даже не представляешь, Алина, как ты права… — в ответе моем не было лукавства. — Графская корона — самая тяжелая и утомительная ноша, которую я, когда либо взваливал на себя. И под ее давлением, я буквально ощущаю, как уходит молодость и силы.
— Ну, так выбрось ее на помойку, запрыгни в седло, подними над головой бунчук и вперед! — азартно воскликнула принцесса амазонок. — Обещаю, я буду прикрывать твою спину до последнего вздоха. Зато как радостно и весело мы проживем все отпущенные нам дни.
— А потом, враги спляшут на наших трупах и ворвутся с огнем и мечом в эти земли. Как думаешь, воительница, сколько здесь останется живых, после того, как нашей людей станет некому защищать?
Блеск в глазах златовласой девы угас и она удрученно кивнула.
— Да, мой повелитель, прости… Я и сама знаю, что ты прав. Но мне так хочется в бой… Я каждую ночь провожу не в постели, а в седле… но, просыпаюсь на мокрых простынях. И это не пот страсти. Эту ночь ты тоже спал отдельно… Даже поцеловать и пожелать приятных снов не заглянул. Если б не Мелисса, я бы сошла с ума от ревности! Слава, Создателю, пока она рядом с тобой — беспокоится не о чем.
Алина подняла голову и поглядела в мои глаза с грустью и упреком. Ее губы чуть приоткрылись, маня обещанием сладкого поцелуя.