Будни отважных

Павлов Н. Ф.

Блохин тем временем подошел к знакомому часовому у входа в окрисполком. Поздоровавшись, спросил, показывая глазами на Фомина и Мельникова:

— О чем это они спорят?

— А черт их душу знает. О могиле будто толковали. А о какой — не ведаю. Слышал, Мельников Фомина дураком обозвал за то, что его обманывают, а он не понимает. А тот, видно, и не услышал, коль не смазал ему в ответ по роже.

Через некоторое время, проследив, в какую сторону поехал Фомин, Блохин ринулся к управлению, доложил Воронину:

— После разговора с

Ростовом Фомин вроде бы повеселел. А после встречи с Мельниковым стал как в воду опущенный. Часовой передает, что Фомин даже на оскорбление не обиделся. Мельников уверял Фомина, что кто-то обманывает его.

— Коня! — громко приказал Воронин и выскочил на крыльцо. — Всем быть наготове. Пулемет к бою!

Однако было уже поздно. Как выяснилось впоследствии, Фомин поднял по тревоге свой эскадрон, построил его и объявил, что с ним хотят расправиться за то, что он защищает интересы казачества.

— Вам тоже несдобровать! — кричал он перед строем. — За то, что вы были в моем эскадроне, запрячут в тюрьму. Кто хочет пойти за мной в огонь и в воду, отходи вправо. Кто хочет оставить командира в трудную минуту, оставайтесь. Принуждать не буду.

Доверившись Фомину, многие казаки пошли за ним. Пошли навстречу своей неизбежной гибели, бесславному концу.

Неполный эскадрон на рысях ушел в сторону Базков, по пути зарубив приезжего уполномоченного краевого продкомитета. Правда, сабельный удар предназначался Мурзову, который шел по улице вместе с приезжим, но тому удалось вовремя перескочить через плетень.

Так образовалась банда Фомина, с которой пришлось немало повозиться окружному управлению милиции.

6

Поступавшие донесения и сведения добровольных помощников милиции проясняли картину действий банды. Пряталась она в лесистой местности, называвшейся Войсковой Дубравой. Агенты Фомина ездили по хуторам и станицам, агитируя население поддерживать «борцов за казачество». Вначале они призывали молодых парней добровольно вступать в «отряд освободителей», но, когда увидели, что агитация не помогает, стали применять силу.

— Садись на коня — и с нами! — предлагали фоминовцы. — Не сядешь — голова с плеч долой.

Но и угрозы скоро перестали действовать. Молодежь старалась укрыться от бандитов. Население прятало от них продовольствие, лошадей, сообщало в милицию о месте их пребывания.

Грабежи, убийства партийных и советских активистов все больше и больше тревожили руководство округа и края. Из Ростова одна за другой летели телеграммы.

Имеющимися силами милиции и эскадрона, который стоял в Вешенской, невозможно было прочесать Войсковую Дубраву. Приходилось выжидать удобный случай, чтобы захватывать отдельные группы бандитов, выходившие из лесу на промысел. Но это далеко не всегда удавалось.

Однажды пришло сообщение из станицы Еланской о том, что убит милиционер Василий Толстов. Очевидцы рассказали подробности. Зная, что в станице, кроме председателя сельсовета и милиционера,

никто не вооружен, человек десять бандитов заехало в Еланскую. Раздался выстрел, и один из бандитов свалился на дорогу. Второй выстрел завалил набок коня. Бандиты — врассыпную. Положили, попрятали за углами лошадей и стали постепенно окружать двор, откуда стреляли. Но вскоре услышали удаляющийся цокот копыт. В погоню помчались трое. Среди них — адъютант Фомина Толстов.

— Это ж мой племяш Васька! — дико заорал он. — Я его, гада, сам сниму. Не стрелять!

Погоня вымахнула за станицу. У бандитов кони были резвее. Не сумел ускакать Василий. Видя безвыходность своего положения, он натянул поводья, выхватил из ножен шашку и повернул коня навстречу Толстову. Клинки скрестились, выбив сноп искр. У бывшего офицера Толстова рука оказалась сильнее...

...И вот как-то в середине дня к управлению милиции подлетел на взмыленной лошади нарочный.

— Товарищ начальник! — вбежал он в кабинет Воронина. — Фомин в станице Еланской. Сколько пробудет, не знаю, но до вечера — наверняка.

Воронин лишь мельком взглянул на карту. Всю округу он уже успел изучить самолично на коне. Да, близко к станице незамеченными подойти трудно, ждать вечера рискованно — вдруг исчезнут.

— По коням, — приказал он и вскочил в седло.

У моста через Дон к ним присоединился, извещенный по телефону Ворониным, кавалерийский эскадрон. Сила была внушительной: больше двухсот конников, на четырех тачанках — «максимы», пять ручных пулеметов.

...Солнце уже сбросило жар, но пыль лезла в глаза и рот, сушила горло. Командиры распорядились рассредоточиться и охватить станицу кольцом. В это время издалека затарахтел пулемет.

— Шашки вон! Гало-о-пом! — раздалась команда.

Было видно, как из станицы вырвалось несколько всадников и помчалось в степь. Наперерез им с гиком и свистом понеслись наши конники.

Иван Блохин, захваченный азартом боя, старался вырваться вперед. Вот остался позади Василий Кондратьев, вот он почти сравнялся с командиром взвода Калмыковым. А это чья спина маячит впереди? Никак Семен Закутский? Да, это он...

Лишь одного бандита лишил жизни в этом бою Иван. Больше не успел. В какое-то мгновение перевернулось небо в его глазах, навалилась страшенной тяжестью на безвольное тело земля и вдруг исчезло все куда-то в тартарары. Не слышал Иван, как боевые друзья отрезали зажатые в кулак сыромятные поводья уздечки, как фельдшер Тарасов перевязал ему рану, как Иван Гончаров повез его на бричке в станичный лазарет. Не знал он, что банда Фомина фактически перестала существовать. Лишь несколько израненных и истекающих кровью главарей ушло от возмездия, но и они в скором времени попали в руки воронежских чекистов.