Будни отважных

Павлов Н. Ф.

Надо сказать, что А. Е. Васильев-Шмидт как коммунист считал себя обязанным во всем, всегда быть активным проводником идей партии. Не считаясь со временем, отдыхом, он выступал на собраниях, встречался с трудящимися, проявлял жгучий интерес ко всем явлениям общественной жизни.

Сохранились некоторые документы, которые ярко характеризуют А. Е. Васильева-Шмидта с этой стороны. Аптечным работникам он помогал организовать вечер-концерт. Выступал перед призывниками на Ростовском сборном пункте с докладом. В городском партийном клубе читал лекции об Октябрьской революции на Дону. Ни одно из дел он не считал

малым, если оно в той или иной мере служило воспитанию человека.

Когда в 1924 году Донская область была реорганизована и вошла в состав Северо-Кавказского края, Васильев-Шмидт перешел на партийно-советскую работу и еще долгие годы отдавал свой организаторский талант службе народу, строительству и укреплению нового социалистического строя.

Осуществление больших задач, стоящих перед милицией, требовало оказания ей постоянной разносторонней помощи. По призыву советских органов над отделениями, частями и школой милиции взяли шефство коллективы учреждений, организаций, фабрик, заводов, городов области.

Эта связь носила деловой, творческий характер. На службу в милицию пришли лучшие представители производственных коллективов. Ей была оказана действенная помощь в налаживании политико-воспитательной работы. Партийная прослойка в донской милиции к 1924 году составила уже 14 %. Для того времени это было немало.

* * *

Много лет минуло с той бурной поры. Сейчас мы обращаем свой взор к тем, кто в невероятно трудных условиях создавал и защищал наше государство — первое в мире государство рабочих и крестьян. Их жизнь, борьба, труд будут вечно служить ярким примером молодому поколению.

В. БЕЛОВ

КОГДА ЗВЕНЕЛИ КЛИНКИ.

ЗА ВЛАСТЬ СОВЕТОВ

КОГДА ЗВЕНЕЛИ КЛИНКИ

1

Первый день февраля 1920 года порадовал вешенцев солнцем и теплом. Еще накануне дул злой «астраханец», а тут снег осел и набряк талой водой. Обнажились непривычными чернотинами камышовые крыши, обильно потекли скользкие прозрачные сосульки.

— Гляди-ка, братцы, весна да и только! — удивленно и радостно воскликнул молодой чоновец, оглядывая с колокольни лежащую внизу станицу.

— Погоди, зима еще возьмет свое, — рассудительно отозвался другой. — Морозы еще так залютуют, что ой-ой!.. Ты помнишь...

Но в это время раздался взволнованный голос третьего:

— Едут! Вон они! За Базки глядите!

— Постой. Что-то мало их. Как бы не банда какая заблудшая...

— Что ты! Они ж еще не все показались из-за лесочка. Видишь, и знамя вон впереди.

— Да, пожалуй, они. Ну-ка, Сенька, мигом вниз — сообщи всем!

Через полчаса дивизион кавалеристов, перейдя через Дон, уже поднимался

на высокий берег. В сопровождении оравы возбужденно галдящих мальчишек он вошел в станицу. Какие только взгляды не ощущали на себе красные конники, пока добрались до станичной площади!.. Приветливые, как бы говорящие с облегчением: «Дождались... Теперь бандам конец...» Равнодушные: нам, дескать, все одно, кто наверху, кто внизу — мы как-нибудь посередке... Откровенно враждебные, ненавидящие: «Дорвалась голь лапотная до власти — хорошего не жди».

На площади конников встретили руководители местной власти: председатель ревкома, военный комиссар округа, секретарь комсомольской ячейки, представитель продкомитета. Командир дивизиона, чернявый подвижной военный с маузером на боку, привстав на стременах, подал команду:

— Смир-рно!

Затем повернул коня и четким голосом отчеканил:

— Товарищ председатель ревкома! Кавалерийский дивизион в двести сабель прибыл в ваше распоряжение для выполнения заданий по борьбе с бандитизмом. Больных и раненых нет. Люди чувствуют себя хорошо. Командир дивизиона Воронин.

— Здравствуйте, товарищи красноармейцы!

— Здрас-те! — громко раздалось в ответ. Над церковью вспыхнуло и затрепетало голубиное облако.

Когда конники спешились и разбрелись по площади, председатель ревкома сообщил Воронину о том, что на вечер назначен митинг в честь прибытия дивизиона.

— Во сколько и где? — уточнил тот.

— В нашем клубе. Как стемнеет, так и начнем собираться.

— Ясно.

— Ну а теперь прошу в ревком. Есть особый разговор.

Отдав необходимые распоряжения, Воронин пошел вслед за председателем.

— Иван Николаевич, кажется?

— Точно так, — ответил Воронин.

— Так вот, Иван Николаевич... — Председатель подошел к сейфу, открыл его, достал какую-то бумагу. — Получено письмо из Донкома со ссылкой на указание Владимира Ильича Ленина. Воинским формированиям на местах предписывается выделить необходимое число людей для укрепления народной милиции. Давно и нам пора создать свое окружное управление. Дел невпроворот.

— Мне говорили об этом в Ростове, — вставил Воронин.

— Знаю, вот и давай вместе посидим над каждой кандидатурой. Вы-то людей, наверное, знаете.

Воронин задумчиво улыбнулся:

— Как-никак, с восемнадцатого со многими бок о бок...

— Добре. Нам потребуется человек около двадцати для начала. Но таких, чтоб каждый стоил десятерых.

— Ясно.

— Садись. Будем кумекать.

2

Иван Блохин, стройный худощавый паренек в длиннополой кавалерийской шинели и шишковатой буденовке ходил по станице, выискивал себе жилье. Сам он был из калининских крестьян. Расспросы и поиски привели его в крепкий добротный дом бывшего богатея, майора в отставке Филимонова, имевшего в свое время мельницу и маслобойню. Как только в Вешенской провозгласили Советскую власть, Филимонов исчез, а в доме поселился иногородний — Иван Ильич Шапошников, пожилой кряжистый мужик с необыкновенно ловкими, женской хватки руками. Иван Ильич портняжил, зарабатывал по тем временам сносно. Но лишняя копейка в доме, как известно, никогда не помешает, и потому, конечно, он не против был бы заполучить себе квартиранта. Иван Ильич раздумывал недолго: