Будни прокурора
Шрифт:
Обухов подал следователю руку:
— Желаю успеха!
— До свидания, — ответил Глебов и вышел.
Машина стояла у подъезда, работники милиции ждали Глебова.
— Садитесь, — сказал он, открывая дверцу.
По пути в совхоз Глебов продолжал думать о Валентине. Слова Обухова заронили в его душу мимолетное сомнение: а вдруг Валентина действительно жива? Что тогда? Искать Василия и устанавливать, кому он продал зеленое платье жены? Нет, не может быть… Таких совпадений не бывает…
Откинувшись на спинку сидения, Глебов быстро
— Олег Николаевич! — разбудил его голос одного из спутников. — Приехали…
Машина подошла к конторе совхоза. Был восьмой час вечера. Вошли в кабинет директора, поздоровались. Глебов подсел к столу, работники милиции разместились на диване.
— Ну как? — поинтересовался директор. — Установили, кто убил?
— Кое-что установили, — ответил Глебов, — но еще мало для окончательного решения. А сейчас я просил бы вас послать за родителями Василия Рубика. Я их здесь допрошу. Только не нужно говорить им, что их приглашают на допрос к следователю: зачем стариков волновать.
Полчаса спустя старики пришли в контору. Подумав, Олег Николаевич решил допросить сначала отца и попросил мать подождать в коридоре.
— Рубик Трофим… Простите, не знаю отчества.
— Трофим Игнатьевич, — подсказал старик.
— Так вот, Трофим Игнатьевич, — начал следователь. — Меня интересует все, что относится к вашему сыну Василию: его женитьба, служба в армии, работа, возвращение из-за границы.
На лице старика отразилось волнение.
— Нельзя ли узнать, почему вас интересует Василий? Уж не натворил ли он какой-либо беды? — с тревогой спросил Трофим Игнатьевич.
— Я потом вам все объясню, — ответил Олег Николаевич. — А сейчас, пожалуйста, расскажите мне о сыне.
— Василий, — начал Трофим Игнатьевич, — мой старший сын. До призыва в армию работал в совхозе и в нашем городе на мясокомбинате. Призвали его в армию в 23 года. Имел отсрочку из-за болезни глаз. Вылечили глаза, ну и призвали. Служил в Воронеже, а через год был направлен за границу. Возвратился с женой Валентиной прямо к ее матери, а от матери уже к нам приехал, в совхоз.
— А где живет мать Валентины? — спросил Глебов.
— На Украине, в Изяславле.
— Вы сказали, что Василий женился на Валентине?
— Да, женился, она показывала брачное свидетельство.
— Ну, а потом? — спросил Глебов.
— Потом оба они уехали в город устраиваться на работу. Зимой Василий приезжал в совхоз за продуктами, рассказывал, что Валентина нашла работу, а он никак подходящей не подберет. Комнату снял в частном доме, помог ему мой двоюродный брат Иван Андреевич. Весной пришлось мне побывать в городе, зашел я к Ивану Андреевичу и узнал, что Василий разошелся с Валентиной, отправил ее к матери на Украину, а сам уехал в Одессу. Мне стало обидно и за себя и за Валентину. Уехал и ничего не написал.
— А вы не помните, Трофим Игнатьевич, в каком платье была у вас Валентина, когда приезжала с мужем.
— Ну, уж этого-то я не могу помнить, — ворчливо сказал старик. —
Закончив допрос старика, Глебов решил, что с женой его говорить, собственно, не обязательно, и без того все ясно, и отпустил супругов домой, попросив их занести ему, если есть, фотографии Василия и Валентины и их письма к родителям. Старик не заставил себя долго ждать. Он скоро вернулся со свертком и протянул его Глебову. — Вот… поглядите. Через тонкую газетную обертку Глебов нащупал конверт. «Письмо Василия», — решил Олег Николаевич и не ошибся. Он развернул сверток, вынул письмо.
«Дорогие родители! — прочел он. — Я нахожусь на станции Емца Архангельской области. Устроился работать в леспромхозе. С Валентиной расстался».
На конверте имелся почтовый штемпель:
«Станция Емца Плесецкого района».
— А почему вы не сказали мне об этом письме, — спросил следователь Трофима Игнатьевича.
— Да так, ни к чему вроде было, — ответил старик.
Вместе с письмом старик принес и фотографию мужчины и женщины.
— Кто это? — снова спросил Глебов.
— Василий и Валентина.
— Мне придется на время взять у вас эту фотографию, — сказал Глебов.
В первом часу ночи он вместе с работниками милиции выехал из совхоза, а в девять утра был уже в прокуратуре. Лавров вернулся из отпуска, и следователь сразу направился к нему.
— Говорят, вы хорошо поработали? — поздоровавшись, спросил Юрий Никифорович. — Сложное дело распутали?
— Откуда вы знаете?
— Я вчера разговаривал с Обуховым, он мне кое-что рассказал. В следственном отделе ваша работа понравилась. Обухов просил сообщить ему, что удалось установить в совхозе.
Глебов подробно доложил дело.
— А товарищ Обухов дозвонился до Изяславля?
— Да, разговаривал с прокурором города. Как только мы получим телеграмму, я думаю, мне необходимо самолетом отправляться в Архангельскую область. Иначе родители могут успеть предупредить Василия и он скроется.
— Хорошо, я позвоню прокурору края, договорюсь.
…Весь день Глебов листал хорошо знакомое ему дело и составлял план допроса Василия Рубика, а придя в прокуратуру утром следующего, дня, нашел на столе у секретаря прокурора нераспечатанную телеграмму из Изяславля.
Быстро вскрыв телеграфный бланк, Олег Николаевич прочел:
«Рубик-Дук Валентина Прохоровна проживает Изяславле вместе матерью Дук Дарьей».
Глебов вначале ничего не понял. «Валентина проживает в Изяславле вместе с матерью, — механически повторил он. — Но ведь этого не может быть! Валентина убита, несомненно убита своим мужем Василием! Не может же она воскреснуть и жить у матери! В чем же ошибка следствия?» — мучительно думал Глебов. Как же быть дальше; где искать убийцу?
Зайдя к Лаврову, следователь молча протянул ему телеграмму. Лавров взглянул на нее, и лицо его выразило искреннее недоумение.