Будьте бдительны! Сборник рассказов
Шрифт:
Русских было меньше. Но атака оказалась слишком внезапной. Кроме того, яростью и решимостью - пусть и не подготовкой - они сильно превосходили "гордость американской армии."
В какой-то момент надсотник и ещё несколько дружинников перестреливались с группой морпехов с расстояния в пять-шесть метров, перебегая за прилавками - безбожно мазали и те и другие. Двое морпехов, бросив винтовки, вскинули руки; кто-то из дружинников поскользнулся на прилавке, другой отшатнулся от падающего товарища в сторону, и рослый капрал - без каски - ударил его штыком в горло. Верещагин, не успевая заменить опустевший магазин,
– Вот тебе, сука!
– и тут же упал, обливаясь кровью - выстрел полковника пробил ему шею. Палмер остался стоять на ногах на секунду дольше вестового - Верещагин выстрелил с пола, и полковник рухнул рядом с надсотником с простреленным черепом.
Поднял руки пулемётный расчёт в углу помещения - последние защитники. Надсотник, наклонившись над вестовым, притиснул повреждённую артерию кровью. Пашка возил ногами и зевал, глядя куда-то мимо командира сонными глазами.
– Фельдшер, тварь рваная, ты где?!
– заорал надсотник.
– Фельдшера сюда, скорее!!!
– Будет жить, - Близнюк вытер руки куском бинта.
– Вовремя вы артерию перехватили… А вот Эндерсон…
– Он что - жив?!
– надсотник встал, отталкивая санитара, заканчивавшего накладывать ему лубок на сломанную лучёвку.
– Ну блин нельзя же так!
– взревел оскорблённый до глубины души санитар, пытаясь на ходу закончить перебинтовку.
– Командир, стой! Ну ёлы…
Из здания выносили трупы и раненых - своих, конечно. Около стены стояли в ряд восемь пленных - трое негров, два латиноса, явный китаец и двое белых, оба - раненые. Верещагин прошёл мимо них, не глядя.
Подсотник Эндерсон лежал отдельно, в окружении своих бойцов. Он часто и мелко дышал, глядя в небо и, наклоняясь к раненому, Верещагин вдруг понял, что дождь прекратился и светит солнце.
– Не миновать мне опять сотней командовать, - сказал тихо Шушков.
– Сэр, - вдруг очень ясно сказал Эндерсон по-английски, - я хочу вас просить, - он глядел на Верещагина.
– Слушаю, Майкл, - тихо ответил надсотник на том же языке.
– Пленные… не убивайте их, - попросил Эндерсон.
– Тяжело… когда отобьёшься от своих… пусть они неправы… но… тяжело… они слепые… дайте им прозреть… не убивайте их… мам, подожди, не убегай, я не хочу один… мама…
Глаза подсотника остекленели.
Верещагин выпрямился. У него страшно заболела сломанная рука.
Широко шагая, он подошёл к пленным. Негры смотрели тупо и отстранённо, но от них отчётливо пахло страхом - нечеловеческим, животным. Оба латиноса тряслись, как отбойные молотки. Китаец выглядел совершенно равнодушным. Раненый в голову уже немолодой сержант поддерживал парнишку лет 18 с простреленным бедром.
– Их как - вешать?
– деловито спросил кто-то.
– В тыл, - отрезал
– Но это американцы…
– В тыл, - повторил Верещагин.
– Хотя постойте… - он всмотрелся в нашивки негров.
– Кто из вас сержант Лобума? ых. или трупы своих и ранеынх. неынх. анитар, пытаясь на ходу закончить перебинтовку. ке, другой отшатнулся от падающего товари
Он повторил вопрос по-английски и увидел, как здоровенный, огромный, как бык, негр посерел.
– Ясно, - сказал надсотник.
– Этих семерых - в тыл. Парня перевяжи, - кивнул Верещагин фельдшеру на раненого в бедро солдата.
– А это, - он повернулся к собравшимся дружинникам, - вот это, - сержант Лобума. Тот, который замучил Димку.
Отвернувшись, надсотник пошёл в здание.
Позади послышался дикий визг…
…Полковник Палмер лежал там, где его настигла пуля Верещагина. Надсотник, встав рядом, долго смотрел на перекошенное лицо полковника, на разбрызганный из раздробленного выстрелом в упор черепа мозг. Вздрогнул - подошёл Земцов.
– Девяносто шесть убитых, - сказал он, садясь на прилавок, - двадцать пять раненых пришлось отправить в госпиталь. Соседи тоже вышли на рубежи. Хороший день.
– Хороший, - кивнул Верещагин.
– Северный район наш.
Вошедший цыган молча поставил на прилавок отрезанную голову негра - искажённое ужасом лицо оставалось по-прежнему серым, обоих глаз не было.
– Вот, - сказал он.
– Это за мальчишку… И сотника нашего сегодня убили…
– Да, - снова кивнул Верещагин.
– Убили, и Северный район наш. Наш.
И, нагнувшись, он накинул на голову полковника Палмера край брошенной кем-то куртки.
ОСЕННИЕ ИГРЫ
– Да вы что, фигурально выражаясь, одурели?!
– лицо женщины в белом халате сделалось уже окончательно сердитым.
– Не пущу я вас к нему, не мечтайте и не надейтесь!
– Женщина. Милая, - Верещагин прижал руку к груди.
– Ну мне что ваш госпиталь - штурмом брать? Не умею я свои госпиталя штурмовать…
– А я не умею вам объяснить - слов не хватает!
– что у мальчика вам делать нечего, - отрезала врач.
– Кстати, что у вас с рукой?
– Перелом, - ответил надсотник и мрачно оглядел развалины госпиталя - перенесённого в подвалы.
– Не пустите?
– Нет, - отрезала врач и, безапелляционно повернувшись к офицеру спиной, пошла прочь.
– Так, - столь же коротко и безапелляционно сказал Верещагин и орлиным взором окинул покалеченный парк. Буквально через несколько секунд его взгляд упал на греющихся на сентябрьском (практически ещё летнем) солнце двоих дружинников своего отряда.
Раненый офицер в сером больничном халате и тапках на босу ногу шествовал по коридору, неся перед собой забинтованную руку. Его лицо выражало стоическое терпение. В конце концов офицер остановился - очевидно, устав от кровопотери и интенсивного движения - возле дверей какой-то палаты. Вид у него был настолько убитый, что спешившая мимо медсестра - по виду, недавняя старшая школьница - затормозила и сказала тихо: