Будьте красивыми
Шрифт:
— Она допустила ошибку…
— Знаю, — перебил Прохоров. — За ошибки бьют. Дальше.
— Она перепутала разведдонесение.
— Перепутала.
— По ее вине были подняты в воздух самолеты.
— Подняты.
— Сорок пять бомбардировщиков сбросили груз на пустой аэродром.
— Сбросили.
— Командующий приказал расследовать…
— Все ясно же, черт подери, — вскричал Прохоров. — Но кто приказал ее арестовать?
— Арестовал я, товарищ генерал. До выяснения.
— Ну и что же выяснили?
Скуратов опустил красные воспаленные глаза. Он не мог больше ничего сказать генералу. Случилось так, что командующий тогда, ночью,
— Она допустила ошибку. За ошибки бьют, — сказал он угрюмо.
— Ну вот! Снова здорово! Страшный вы человек, инженер-майор! Откуда это у вас? А если бы вам, батенька, побольше власти? Чур, чур! Вы наказывайте, учите, воспитывайте, но не бейте насмерть. Насмерть нас и так много били — враги, фашисты.
— А вдруг спросит командующий? — очнувшись, трезво, прямо взглянул на генерала Скуратов.
— Командующий! У каждого в голове должен быть свой командующий. Вы слишком пересолили, инженер-майор. Кто такая Карамышева?
— Солдат, товарищ генерал.
— Сколько вас учить! Я сотни раз говорил: не солдат, а девушка. Девушка прежде всего! Им сейчас хороводы водить, влюбляться, им почти всем по двадцати. А мы их притащили на фронт, запрятали под землю, в эти казематы, держим тут сутками, неделями, месяцами, годами, заставляем сидеть под бомбами и даже умирать, как будто мы, мужчины, сами этого не умеем делать. И еще кричим, грозим трибуналом, расстрелом!..
— Она виновата… — Скуратов запнулся.
Генерал обвел взглядом щиты с сотнями разноцветных проводов, установленные вдоль стены, увидел Стрельцова, стоявшего сбоку, укоризненно сказал:
— Виновата! Что я всегда говорю вам насчет девушек?
— Беречь — и как можно строже.
— Вот именно — беречь!
— Вы сравнивали меня с кладовщиком. Я старался…
— Вы перестарались, инженер-майор. Вы слишком скупой кладовщик, вы — Плюшкин. — Стрельцову показалось, что генерал незаметно подмигнул ему. — Что значит строже? По отношению к девушке это значит справедливее. Сделала хорошо — оцени. Оступилась — тут же поправь, накажи, но по-человечески. Не позволяй выходить из рамок, но в своих рамках пусть будет девушкой, пусть будет красивой. Это о них потом будут говорить: они защищали Родину. Не они, солдаты, а они, девушки, женщины, наравне с нами, мужчинами, с вами, со мной, старым хрычом! — Генерал опять незаметно раскричался. — А мы их под трибунал! Мы еще, может, засудим и Гаранину? Знаете такую? К вашему сведению, пять лет назад Гаранина была цветущей девочкой, это была певунья, это… это был колокольчик! Вы скажете, сейчас она сникла? Черта с два! Она и сейчас красавица из красавиц! Вы послушайте ее, инженер-майор — она насквозь поет и светится, до кончиков своих пальцев. И, будьте уверены, она не снимет своих музыкальных пальцев с клавиатуры, пока не прогремит последний выстрел в этой войне. Вот она какая красавица, наша Елена Гаранина! Приглядитесь, советую. Это говорю вам я, — генерал усмехнулся, закончил желчно: — А я понимаю толк в девушках, старый гладиатор!..
— Владимир Михайлович!.. — Скуратов даже попятился.
— Героями любуюсь — есть такая слабость. Красивых люблю — виноват. И все же придется послать их еще раз в пекло, может быть, в последний раз в эту войну. На днях мы должны направить в район прорыва, на передовую, самых лучших наших красавиц. «Самых лучших! Это будет решающий прорыв на территорию врага. Прошу вызвать
Генерал легко, проворно, красиво повернулся, пошел к выходу. Вдруг окликнул:
— Старший сержант!
— Я, товарищ генерал! — вытянулся у щитов Игорь.
— Вы ничего не слышали.
— Есть, товарищ генерал!..
Возбужденный, обрадованный за Варю, взволнованный тем, что долгожданное наступление наконец начинается, Игорь выбежал к Дягилеву.
С Дягилевым за это время что-то случилось: он метался у своего стола, точно привязанный.
— Куда девалась Ильина? Где Ильина? — твердил он в отчаянии.
— Ее кто-нибудь отпустил? — спросил Игорь.
— Я отпустил. Сказала, на минутку — и ушла. А куда ушла?
Игорь глянул на Дягилева, на аппарат, за которым должна была сидеть Ильина: ее место пустовало. Понял все. «Так вот кто твоя Вероника! Эх, Федя, как же ты отпустил ее! Опять к этому долговязому коменданту убежала! Вот вернется, я ей задам, вот накручу хвоста!» — жалея друга, злясь на него, решил Игорь.
В это время и пришли на телеграф Ипатов и Лаврищев. Дягилев, будто увидя в них свое спасение, ринулся к ним:
— Вас вызывает генерал Прохоров. Срочно! Он у себя…
Блиндаж генерала — по соседству с узлом. Поднявшись наверх, Ипатов и Лаврищев свернули по тропке налево. Ковыляя, как-то неестественно выпятив левое плечо, Ипатов устремился к видневшемуся невдалеке черному провалу вниз.
Уже внизу, в тамбуре, остановился, зачем-то достал из кармана часы, посмотрел на циферблат, долго не мог уложить часы обратно. Наконец поправил на груди старенькую потертую портупею, глянул на Лаврищева, который спокойно, с любопытством наблюдал за ним, причмокнул губами: «Вот так, Николай Николаевич» и, взявшись за массивную деревянную ручку, вытесанную из можжевелового корня, постучал в дверь.
— Войдите, — послышался громкий голос Прохорова, и Ипатов решительно потянул на себя ручку.
Генерал сидел за столом, склонясь над большой картой и делая в ней пометки красным граненым карандашом. Рядом с ним стоял Скуратов. Генерал поднял голову, поправил очки, строго посмотрел на вошедших, будто решая, как себя вести, затем неторопливо снял с носа очки, бросил их на широкое поле карты, вышел из-за стола, гостеприимно раскинул руки.
— Очень приятно! Да вы, никак, на самолете примчались! Здравствуйте. Прошу садиться.
Прохоров оставался Прохоровым, попробуй угадай, что скрывалось за его картинными жестами! И оба насторожились, посерьезнели, кивнув Скуратову, присели перед столом.
Генерал прошел на свое место, не садясь, уперся в карту широко расставленными руками..
— Ну-с, товарищи. — Выждал, будто еще раз подумав, как вести себя с ними. — У меня к вам два дела. — Вытянул продольные складки на лице, убрал руки, сел. — Во-первых, как могло случиться, что мы допустили ошибку? Вы знаете, о чем идет речь. Давайте все вместе сейчас поблагодарим судьбу за то, что случилось это не в условиях боя. — Оглянулся на Скуратова, вдруг побагровел, потряс сжатыми кулаками. — Девчонку на-ка-зать! Прошу объявить ей от моего имени десять суток строгого ареста. Понятно? — Еще глянул на Скуратова, проверяя, какое впечатление произвели его слова. Скуратов безучастно смотрел в угол, даже не повел бровью. — И вам замечание, всем троим, строжайшее замечание! И вам, инженер-майор, слышите? Если и дальше будете позорить честь связистов, не взыщите, оберегать больше не буду!..