Будьте здоровы и держите себя в руках
Шрифт:
Надо сказать, что пациент мой был амбулаторным, то есть в отделении не лежал: жил дома, работал и периодически приходил консультироваться.
А было это самое начало 80-х годов. Сергей К. – назовем его так – был человеком очень интеллигентным и очень образованным – он был композитором и музыковедом. Закончил Московскую консерваторию и писал диссертацию по теме “Скандинавский джаз”. На джазе мы как-то с ним и сошлись. Я в то время ходил в лучший джазовый клуб в Москве – в “Доме медиков”, – располагавшийся в особняке княгини Шаховской, что рядом с театром
С Сергеем К. мы встречались. Ежедневно. Он рассказывал, я записывал.
Беспокоила его, как он говорил, тревога, бессонница, подавленность, раздражительность, и иногда его посещали мысли о том, что жизнь пуста и бессмысленна… Ну и т. д. В общем, он описывал довольно типичную картину депрессии. Но чего-то в его рассказах не хватало. При такой невротической клинической картине должна была быть какая-то причина для этих расстройств, чего-то мой пациент не договаривал.
Мы встречались вновь и вновь. Говорили о разном. Я все пытался нащупать, что у него не так в жизни. Вроде и диссертацию пишет, музыку сочиняет… Почему его интересует именно скандинавский джаз? И что за страдания? Так обычно страдают от безответной большой любви. А жил Сергей К. вдвоем с мамой.
И вот как-то я его спрашиваю… Просто решил проверить, работает ли тест на амбивалентность, который часто применял один очень известный московский психиатр, чтобы узнать, легко ли пациент принимает решение:
– Скажите, пожалуйста, Сергей, как быстро вы выбираете галстук, когда куда-то идете?.. Или когда в магазине его покупаете?..
А сидел я перед ним в чистом белом халате и в галстуке – так было принято одеваться советскому врачу-психиатру. Потому как если халат мят и галстука нет, то это уже не врач, а работник плодоовощной базы.
Впрочем, уже в то время западные психиатры вели прием без белого халата, но в галстуке. (Смотри американское кино, где во многих фильмах психиатр – абсолютный герой. И, между прочим, красив, силен и умен. Ричард Гир, Брюс Уиллис и др. – а не полусумасшедший, стряхивающий с себя чертиков психиатр советского кино.)
И вдруг после моего невинного вопроса про галстук Сергей К. решительно заявляет: “А я, Андрей Георгиевич, галстуков вообще не ношу! – и после короткой паузы: – Потому что галстук – это мужской атрибут!..” Вот тебе раз!
И все… И дальше его прорвало. И стала выстраиваться стройная клиническая история его страданий – или иначе: картина непростой жизни человека.
Сергей К. еще в школе понял, что он не совсем такой, как его одноклассники. Его тянуло к мальчикам, но как-то по-другому – не как к своим, а как к девочкам.
В старших классах Сергей понял, что он гомосексуалист – и это приговор. Напомню, что описываемые события происходили в 70-е годы, а разговаривали мы в начале 80-х – за гомосексуализм тогда сажали. Это было позорно. В этом нельзя было признаться никому.
Между тем Сергей К. успешно
Ведь он не был виноват в том, что родился таким.
Надо сказать, что я тогда вообще впервые в жизни увидел гомосексуалиста. Причем без кажущихся неотъемлемыми черт феминизма. Не было никаких ужимок, жеманства, кокетства и сегодня всем известной пародируемой интонации. Я тогда понял, что любой человек имеет право на то, чтобы ему было просто хорошо.
Что за отличие одного человека от другого наказывать невозможно.
В общем, я оказался первым, кому мой пациент Сергей К. выложил свой секрет, который он хранил не одно десятилетие.
Однажды Сергей К. все-таки признался в любви своему другу. Тот сначала не понял, потом испугался, наговорил каких-то гадостей и оскорблений и исчез из жизни моего пациента навсегда. А Сергей, между прочим, совсем не мыслил о какой-то сексуальной связи. Он вообще был девственником. Все его чувства носили исключительно платонический характер.
“Вот его фотография, Андрей Георгиевич, посмотрите…” – и он протянул мне черно-белую фотографию молодого мужчины… Здесь надо перевести дыхание. Мужчина внешне очень был похож на меня тогдашнего – просто мой двойник. Большой лоб, залысины, вьющиеся слегка на висках волосы, усы, густые сросшиеся брови, и из треугольника расстегнутой рубашки выбивался серьезный волосяной покров.
Я невольно проверил, все ли пуговицы на моей рубашке застегнуты.
“Теперь вы все поняли?..” – как-то обреченно спросил он.
Так он просто влюбился в меня! Бедняга. И поэтому все выложил мне. Он выбрал тему диссертации “Скандинавский джаз”, чтобы уехать туда на какую-нибудь конференцию и там остаться навсегда – ведь скандинавские страны были тогда единственными, где однополая любовь не преследовалась законом.
Сергей К. еще приходил ко мне несколько раз. Приносил мне джазовые пластинки. Даже звонил мне домой. Звал на концерты. Но я был по-врачебному строг.
При этом мне было его безумно жаль. Я понимал, что ему очень плохо. А ему, кажется, после разговора со мной стало значительно легче.
Я показал Сергея К. высокой психиатрической комиссии и все рассказал. Я, конечно, рисковал – ведь мог его подставить. Но я почему-то был уверен в своих учителях, во всяком случае в тех, кому его показывал.
Ничего нигде про его нетрадиционную ориентацию комиссия не написала – так решили все. Все понимали, что если об этом написать, то это значит – парню конец! Не видать ему заграницы как своих ушей, да и много чего ему не видать.
Вот такая была история, научившая меня очень и очень многому.