Буду с тобой
Шрифт:
– И что делать? Марина, пятые сутки уже пошли, а человек без воды столько не проживёт.
– А с чего ты взял, что он там без воды?
– А с чего ты взяла, что он там с водой?
Перепалка резко прерывается. Женщина в форме явно что-то сообразила и склоняется надо мной, сидящей на стуле в ступоре.
– Слушай, а давай мы её выставим, типа это она всё. Обвиним её якобы в похищении Левашова, а что? Он против её мужа проверку вёл, выгода налицо. Белов явно не хотел её подставлять, выдаст явки и пароли.
– Да, давайте, я согласна. Давайте побыстрее,
Всё что угодно, только бы Белов даже на секунду не решил, что я буду с ним.
– Ну-у... – тянет Никоноров.
– Давай! Садись, протокол пиши, я пойду скажу, чтобы вели этого упыря, – радостная сотрудница следствия выходит из кабинета.
Упырь...
Так Платон называл Белова и он был и есть прав.
Меня и без того трясущуюся от волнений и страхов передёргивает от воспоминаний, что я сама когда-то жила и даже любила этого упыря.
Время ожидания тянется как очень хорошая жвачка, даже нет, не так. Оно как детский слайм. Тяни, складывай, снова тяни. Можно присыпать блёстками, но смысл не поменяется. Для меня здесь и сейчас этими блёстками стало желание вернуться домой.
– Руки ваши можно? – спрашивает Никоноров, и я поднимаю на него свой измученный взгляд.
В его руках блестят раскрытые для меня наручники. Горько усмехаюсь, следователь добился своего.
– Ну вы... Вы же их снимите потом? – уточняю я, поднимая руки запястьями вверх.
Раздаётся неприятный треск, метал тяжело повисает на моих руках. Я не спешу опустить их на колени, они просто валятся сами. Сил нет и от этого мне плохо. Я ведь понимаю, может быть, ещё не до конца осознаю масштаб, но понимаю на все сто процентов, что силы мне ой как нужны.
– Конечно, и ни слова больше. Помните, вы, Ульяна Сергеевна, типа подозреваемая. Просто отвечайте на мои вопросы, что в голову взбредёт, либо отрицайте. Я буду сыпать в ваш адрес уликами, вы отрицайте, и всё. Ревите! Бейтесь за себя, но про мужа ни слова. Надеюсь, это поможет и Белов поплывёт.
Вздохнув, Никоноров садится за стол. Мы ещё около пяти минут сидим в кабинете, прислушиваемся к гулким шагам по коридору. Я вздрагиваю, когда дверь распахивается и двое мужчин вводят в кабинет Белова.
Одного взгляда на него, идущего сгорбившегося и улыбающегося, мне хватает, чтобы понять. Белов мягко сказать нездоров.
Никоноров покашливает, привлекая моё внимание и суровым взглядом напоминает, что я должна плакать, а не глазеть на Белова с открытым от удивления ртом.
Мысль про то, что муж у меня в реанимации и не совсем целый, ногу-то ему отрезали... Только представляю, что ему придётся пережить и с чем смириться, а всё из-за кого?! По моим щекам тут же начинают бежать горячие слёзы, а глубокий вдох похож больше на всхлип.
– Ребята, за дверью подождите, – просит Никоноров, когда Белова усаживают за свободный стол, почти напротив меня, только я сижу боком.
Ощущаю на себе этот звериный взгляд и снова наполняюсь жалостью к мужу. Чувство вины ещё только
– Белов, вы просили организовать вам встречу с Ульяной Сергеевной, вот она. Говорите, где находится Левашов, – по-хорошему просит следователь.
Белов вроде бы собирается что-то сказать, но я машинально смахиваю слёзы, потянувшись одной рукой, забыв, что в наручниках. Металлическая цепочка звякает, вторая рука повисает на браслете в воздухе. А я даже не думаю, что демонстрирую Белову на своих руках наручники.
– Почему она в наручниках? – интересуется Белов. Голос его звучит зло и ощущается сейчас каким-то незнакомым.
Я не смотрю в его сторону, боюсь как-то расколоться, что ему станет понятен замысел всего и пострадает ещё одни ни в чём не виноватый человек. Если ещё не пострадал, конечно...
– Ой, а я вам гражданин Белов разве не говорил? У нас есть все основания полагать, что, Ульяна Сергеевна причастна к исчезновению прокурора. Мотив налицо.
– Какой ещё мотив?! – почти шипит Белов и дёргает рукой, по кабинету разносится лязг ударившегося метала.
Его браслеты пристёгнуты на стальной крюк где-то под столом, для безопасности. И я чувствую эту безопасность.
– Левашов инициировал проверку по деятельности Маркелова, но мотив... О! Вам понравится, гражданин Белов. Биллинги ещё, кстати. Мы поначалу решили, что это номер Платона Максимовича, но тут одна деталька выяснилась. Номер хоть и оформлен на Маркелова, пользуется-то им Ульяна Сергеевна.
– Враньё! – почти выплёвывает Белов, снова и снова совершая попытку вырываться.
– Ну-ну, у нас и видео с камер наблюдений есть. Всё совпадает, и свидетели уже опрошены. Ульяну Сергеевну видели в том районе, где пропал Левашов, – упрямо блефует Никоноров, что-то чиркая ручкой на белом листе.
– Что же она сама его похищала? – усмехается Белов и я вижу боковым зрением, как он расслабленно растекается по стулу.
Сглатываю вставшую комом в горле мысль, что он не поверил.
– Трофим... Н-ик-колаевич! Это не я! Я вообще ни при чём! Отпустите меня, у меня дети дома одни! – начинаю вопить я и даже усилий для слёз мне не нужно.
– Нет. Не сама, конечно. Версия довольно прозрачная. Вы исполнитель, она заказчик, – заявляет Никоноров, приводя Белова в неописуемый восторг.
Он хохочет дико, как самый настоящий больной на голову. Следователь с ровным лицом, не дрогнувшим мускулом на нём, выжидает пока Белов успокаивается. Смех стихает и Никоноров продолжает озвучивать мерзкую для моего слуха версию:
– Вы были когда-то давно сожителями, потом разошлись, но новая встреча, чувства вспыхнули вновь. А тут муж – объелся груш. Нужно что-то решать, ведь у вас, Ульяна Сергеевна из общего имущества только новая машина Платона Максимовича. Остальное куплено до брака. Похитить Левашова, подставить мужа, посадить, – ловко сочиняет следователь, мне аж страшно.