Будущее общество
Шрифт:
Другие также боятся зависимости индивидуума от общества, но не заходят однако так далеко и высказываются менее утвердительно и безапелляционно, они требуют власти ограниченной, ссылаясь на то, что весьма трудно удовлетворить всех и каждого, и потому необходимо выбрать середину и установить известные правила, которые бы не позволяли никому нарушать свободу своего соседа.
Действительно, абсолютно невозможно удовлетворить всех без исключения; но мы с своей сторону заметим, что это особенно верно для тех случаев, когда одни хотят принудить других жить по одному образцу и подчиняться одной власти, что, по нашему мнению, представляет вернейшее
Таким образом страшась истинной свободы, не зная на чем обосновать проповедуемую ими власть, сторонники власти прибегли к провозглашению принципа „большинства”, доброго старого большинства, которым оправдываются все гнусности и эксцессы, все кровопролития и грабежи, которые венчаются успехом. Но так как нет ни одного человека, который бы в какой-либо момент своей жизни не возмущался бы в большей или меньшей степени против какого-либо большинства, то мы спросим тех, кто считает большинство законом, по каким признакам можно заключить о законности данного большинства? где критерий, что именно этому большинству следует подчиняться?
Все системы власти, какие были во Франции начинали борьбу против большинства, будучи сами меньшинством, и не останавливались даже перед насилием, чтобы покорить себе большинство; пусть же нам скажут, где начинается большинство, которому мы обязаны подчиняться, и где кончается такое, которое можем игнорировать.
Если смотреть с этой точки зрения, то окажется, что социалисты уже заранее проповедывавшие подчинение непогрешимому большинству, должны были бы вместо того, чтобы ополчиться против буржуазии, покорно преклониться перед нею, ибо она представляет собою большинство, точно так же буржуазия, ныне требующая покорности от революционного меньшинства, должна была в свое время подчиниться монархии и дворянству, в руках которых была власть, вместо того, чтобы насильно вырывать ее из их рук, как было сделано ею.
Возможно, что буржуазия считает себя выше тех, кого она заменила у власти, и что социалисты, в свою очередь, считают себя выше её, которую собираются свергнуть: возможно, что оба правы, каждый с своей точки зрения, но это нисколько не доказывает, что пролетариат больше обязан подчиняться им, чем они обязаны были к тому же по отношению к своим предшественникам.
Удивительно, сколько покорности требуют люди, добившиеся власти от других, в то время как сами они совершенно отказывались повиноваться тем, кто им предшествовал!
Нам возразят, что все сказанное верно, когда речь идет о режимах бывших до сих пор, режимах основанных на угнетении одних другими, но что в обществе усовершенствованном, в котором рабочий нераздельно будет получать весь продукт своего труда, в котором будут процветать все свободы, образование будет доступно всем, одним словом, „в обществе,” „которое”, „которого”, „о котором” и проч., и проч..., рабочим будет дана полная возможность совершенно сознательно избирать наиболее преданных общему благу представителей, умеющих... управлять ими? — о, нет! конечно — руководить! направлять к абсолютному совершенству, которое конечно, сделает их — со временем, способными обходиться без руководителей!
Пусть будет так, но изучая человечество и начало его истории, мы увидим, что всякая идея, завоевавшая себе большинство и получившая, путем ли насилия, или убеждения, права гражданства на свете, достигала этого, только вытеснив другую идею, царившую раньше её; позади каждой такой новой идеи, увидим
Мы думаем, что пора порвать этот заколдованный круг; земной шар достаточно велик, чтобы приютить всех и каждому предоставить то пространство, которое нужно для его эволюции; места под солнцем хватит для нас всех; и если мы хотим, чтобы эволюция шла путем мирного прогресса, то должны разрушить все то, что препятствует ее ходу и что может представить собою неожиданную преграду для неё. Нельзя подчиняться большинству, если оно деспотично. Всякая истина, всегда, во все времена, превозглашалась сначала меньшинством. Поэтому будем стараться очистить путь новым истинам, для того чтобы они могли пробиться к свету, не прибегая к помощи силы, и эволюционировать на свободе.
Как видим, переходный период, требуемый сторонниками эволюции будет периодом пропаганды, и продолжением его должна быть революция, которая, очевидно, не может сразу, в один прием изменить социальный строй.
Ходить можно научиться только, передвигая ноги; научиться быть свободными можно, только пользуясь свободой.
Чтобы ребенок научился ходить нужно не пеленать его накрепко, а давать ему барахтаться вволю; ошибочна и смешна та теория, согласно которой мы не можем обходиться без опеки, так как не быв никогда свободными, не сумеем пользоваться свободой.
Что касается сторонников реформ, которые говорят нам о медленном движении вперед, о частичных реформах, о терпении и искуссной умелости, то они может быть искренни — мы знаем, что есть между ними искренние — но пусть они идут своей дорогой; мы же не можем присоединиться к ним под знамя их хитроумных измышлений.
Мы считаем нашу идею верной и стараемся пропагандировать ее, выяснить и вразумит тех, кто страдает от современной эксплуатации и хочет освободиться от нее; те, кто из предрассудка или боязни перед огромностью предстоящего труда, отступают, пусть медлят и требуют у эксплуататоров, чтобы они менее жадничали и осмотрительнее грабили. У нас есть готовый идеал, и мы хотим реализовать его, и не желаем итти на уступки из за того, что он мог бы устрашить тех, чью власть мы хотим ниспровергнуть.
Если на следующий день после революции нам придется начинать переходной период, то с нас достаточно того, что мы не сумели его избежать, и неужели еще нам проповедывать идею такого периода?
Правда прежде всего.
Возможно, что когда революция свершится, наши идеи окажутся недостаточно поняты массами, принявшими участие в борьбе, и не сгруппируют их вокруг себя; возможно, что большинство примет только часть их, предоставляя будущим поколениям реализовать остальную часть; возможно даже, что анархисты будут первыми жертвами той власти, которая установится: ведь участь новаторов — страдать за свои идеи.
Человеку убежденному нет дела до всего этого. Не предсказания о том, что осуществимо и что не осуществимо, ведут к освобождению людей, а борьба с тиранией. Человек, искренно убежденный, умеет бороться и страдать и только за то чтобы высказать свои идеи, и ищет награды себе не в удовлетворении мелкого честолюбия и не в льстящих самолюбию успехах, а считает лучшей наградой для себя, если пропагандируемые им идеи привьются в окружающей его среде.
Итак, нам нечего пока заботиться о том, что исполнимо и что неисполнимо, а будем думать только о том, что истинно, справедливо, прекрасно, и предоставим людям самим сделать впоследствии выбор.