Будущий год

Микушевич Владимир Борисович

Тут вспомнили, что жена легендарного охотника Николая Крючникова проживает в Мочаловке, и муж нередко наезжает в поселок. Его попросили ликвидировать зверя и даже выдали ему казенное ружье из тех, которые предназначались для отстрела бродячих собак. До сих пор в ночное чудовище время от времени стреляли из охотничьих ружей, но никто не мог похвастаться попаданием. Николаю Крючникову посчастливилось ненамного больше, если глагол «посчастливилось» вообще уместен здесь. Видели кровавые следы на асфальте после выстрела, но кто его знает, чьи это были следы: на следы волка до сих пор не обращали внимания, да и бегал он все больше по асфальту. Так или иначе волк все равно скрылся, а раненым оказался генерал в отставке Степан Герасимович Кравцов. Он заявил, что доплелся до дому кое-как, а стрелял в него Николай Крючников. Николай уже сидел в следственном изоляторе, когда генерал скончался. Пулю извлекли только после его смерти. Баллистическая экспертиза незамедлительно подтвердила: то была пуля от казенного ружья,

выданного Николаю Крючникову Генерала Кравцова, ветерана Гражданской и Отечественной войн, хорошо знали в Мочаловке. Он то и дело выступал в школах, на слетах, на конференциях. При этом далеко не все знали, что служил он в СМЕРШе. Дело арестованного Крючникова попало именно в его руки. Кравцов обвинил Крючникова в том, что он намеревался создать в тылу Советской Армии диверсионную сеть из немецких военнослужащих, специально для этого сдававшихся в плен. Военнопленные должны были совершать террористические акты, а со временем перейти к ведению настоящей партизанской войны в советском тылу. Кравцов утверждал, что операция, запланированная немецкой разведкой, называется «werwolf» или по-русски «оборотень». Интересно, что подобная операция, действительно, проводилась в конце войны, правда, не на советской, а на германской территории, оккупированной советскими войсками. Остается только гадать, каким образом кравцовские измышления совпали с реальными действиями немецких властей, когда терять им, собственно, было уже нечего. Так или иначе Кравцов подводил Крючникова под расстрел. Трибунал не вынес Крючникову смертного приговора только в силу случайного стечения обстоятельств. На кравцовском допросе Крючников получил травму позвоночника. Эта неожиданность почему-то нарушила отлаженную работу следственно-судебной машины и привела к тому, что Крючникову дали десять лет лагерей.

Кравцов приехал на охоту вместе с другими знатными гостями и сразу узнал Крючникова. На другой день Кравцов написал на него подробнейший донос, повторив прежние обвинения в подготовке операции «Оборотень» и добавив также, что Крючников переходил во время войны на сторону противника, участвовал в расстрелах мирного населения и наверняка затаил ненависть к социалистическому строю. Пока компетентные органы изучали донос Кравцова, разыгралась история с выстрелом в таинственного волка и загадочным убийством ветерана. Следствие пришло к выводу, что егерь свел счеты со своим давним обвинителем. Отягчающим вину обстоятельством послужило и то, что волк-людоед продолжал свирепствовать на мочаловских улицах, и непохоже было на то, что пуля хотя бы задела его. Речь заходила об исключительной мере наказания, но суд приговорил Крючникова к пятнадцати годам.

Алла, жена Крючникова, не успокаивалась все пятнадцать лет, добиваясь пересмотра дела. Она-то и дала мне ксерокопию анонимного исследования, основные положения которого я попытаюсь вкратце пересказать.

Автор доказывает, что известный афоризм «Homo homini lupus est», восходящий к Плавту и подхваченный Томасом Гоббсом, понимался отнюдь не в переносном смысле. Выкармливая Ромула и Рема, волчица знала, кто такие будущие основатели Рима. Волки вообще вряд ли ошибаются относительно человеческих детенышей, которых они выкармливают. В исландской саге упоминается некто Квельдульф, что значит «вечерний волк». Про него говорили, будто он оборачивается волком, когда вечереет. Король Норвегии, глядя на его сына, заметил, что у этого лысого великана волчьи мысли. О знаменитом провансальском трубадуре Пьере Видале рассказывают: он был влюблен в красавицу со странным именем «Loba» (волчица), надевал волчью шкуру, чтобы понравиться ей, и за эту волчью шкуру был побит пастухами. Едва ли пастухи стали бы бить человека только за то, что он надевал волчью шкуру. Еще труднее предположить, будто пастухи не отличили человека в волчьей шкуре от настоящего волка. Ключ к подобным легендам, если это только легенды, дает некто Жан Боен, приор братьев-проповедников в Полиньи. В декабре 1521 года ему исповедались два пастуха. Одного звали Пьер Бурго, другого Мишель Верден. Оба они предались дьяволу с условием, что тот будет оберегать их стада. На шабаше в Шато-Шалоне при слабом свете зеленых свеч дьявол дал им некую магическую мазь, и когда они натерлись ею, то превратились в волков. Оборачиваясь волками, они вели себя сообразно волчьей природе: растерзали двух малолетних детей, трех юных девиц, старуху, собиравшую горох, и одну козу (см. Roland. Loup-garous et vampires. Paris, 1970). Исповедались они и в том, что заводили любовные игры с волчицами, испытывая при этом не меньшее наслаждение, чем в объятиях собственных жен. Спрашивается, не была ли возлюбленная Пьера Видаля настоящей волчицей и не оборачивался ли он волком, чтобы вкусить ее любви?

От подобных любовных союзов должно было рождаться потомство, и вряд ли то были обыкновенные волчата. Да и волчицы ли тешили похоть оборотней? По всей вероятности, волчицами оборачивались ведьмы и рожали потом своих волчат в человеческом образе, а этих детенышей потом охотно выкармливали и настоящие волчицы, как было с Ромулом и Ремом.

Итак, волчий фермент примешивается к человеческой наследственности с незапамятных времен, о чем свидетельствуют древние сказания и мифы. Ошибаются те, кто понимает их иносказательно. Миф, прежде всего, информативен,

хотя его информация не укладывается в рамки здравого смысла. Люди волчьего происхождения не всегда узнавали друг друга и далеко не всегда дружили между собой. Человекообразному волку свойственно ненавидеть себе подобных, однако волки немедленно сплачиваются, когда им грозит опасность со стороны не-волков. Так называемая эпоха Возрождения стала эпохой массового узнавания волков волками. Тогда волки открыто привнесли свои ценности в духовную жизнь. Неслучайно именно тогда Томас Гоббс повторил афоризм Плавта: «Homo homini lupus est», подчеркнув его подлинный волчий смысл.

Опричнина на Руси совпала с Возрождением на Западе не только по времени. У нее были явные возрожденческие корни. Иван Грозный — типичный монарх Возрождения, более родственный Цезарю Борджиа, чем принято думать. Есть много оснований полагать: эмблема опричнины — собачья голова — намекала на волчью голову, если не была ею фактически, а это более, чем вероятно. Князья-оборотни известны и до Ивана Грозного (Вольга, Всеслав Полоцкий); Иван Грозный поднимает оборотничество на уровень государственной политики. Его мнимое отречение от престола, внезапный отъезд в Александровскую слободу, сладострастное смакование казней, — все это выдает волчью природу. Убийство сына — типичный реванш волка над человеком. После смерти Иоанна самозванство стало прозрачной метафорой оборотничества при волчьем происхождении, что относится и к Лжедимитрию, и к Пугачеву. Современники в большинстве своем так это и понимали. Толками о германско-тюркском происхождении Ульянова-Ленина тоже маскируются намеки на его волчью натуру, так как и для древних германцев, и для тюрок волк — божественный первопредок.

Очевидно, и Гитлер отождествлял себя с великим волком Фенриром, который проглотит солнце в конце времен. Сложнее обстоит дело со Сталиным. Нет прямых доказательств его волчьего происхождения, однако он уже в семинарии, по-видимому, познакомился с эзотерическим культом Волка, за что и был исключен. Многое говорит о том, что Сталин разработал оригинальный план истребления волков волками (отсюда фраза в романе Артура Кёстлера: «Волки начали пожирать друг друга»), но волки очень быстро вышли из-под контроля и захватили власть, невиданную в истории. С этой точки зрения следует понимать «Душегубца и мужикоборца» в стихотворении Осипа Мандельштама, однако поэта погубила даже не эта строка, а бесхитростное заявление «но не волк я по крови своей», воспринятое как выпад против волчьего засилия.

Ситуация волка в условиях современной промышленной цивилизации не проста. Одной наследственности мало для того, чтобы оборачиваться волком. Для этого нужен специально подтвержденный союз с темными силами. Многие доживают свой век, чувствуя себя волками, но не сознавая этого. Отсюда смута в культуре, о чем писал Фрейд. Тайный волк, даже сам того не зная, все время хочет обернуться волком и ненавидит цивилизацию, создавая ее при этом по волчьим законам. Рано или поздно волчья натура берет свое. Недаром всегда считалось, что явлению Антихриста (зверя) будут предшествовать волчьи набеги на городские улицы.

Алла рассказывала мне, что Николай в Сибири узнал заклинание против волка-оборотня и поэтому его держат в заключении. Так или иначе, несмотря на все усилия Аллы, он отбыл свой срок от звонка до звонка. На волю Николай вышел семидесятилетним, но был еще довольно крепок. Он поселился у Аллы в Мочаловке. Однажды ночью на улице послышался отчаянный женский крик. Алла вцепилась в Николая и не выпускала его, но он вырвался, схватил со стола нож, которым колол лучину для растопки (в доме было все еще печное отопление) и выбежал на улицу. Алла бросилась вслед за ним. Она увидела, как Николай борется с огромным волком. Волк едва не схватил его за горло, но самого волка схватил за горло Николай, и нож не подвел его. Тут Алла увидела на земле окровавленную девушку, явно загрызенную волком. Когда Алла снова взглянула на зверя, вместо него на земле лежал человек. Впоследствии выяснилось, что это Герман Гогин, любивший, чтобы его называли Гогён, известный публицист-эколог, написавший целую серию статей в защиту волков, лесных санитаров.

Николая обвиняют в том, что он загрыз девушку и зарезал Германа Гогина, пытавшегося ее защитить. Разгневанная общественность требует расстрела для убийцы-маньяка. Психиатрическая экспертиза признает его вменяемым. А по улицам Мочаловки опять рыщет волк-людоед, и кажется, не один.

Аверьянов постриг

Ночью опять зазвонил телефон. Когда Игнатий открыл глаза, Ксения поспешно одевалась.

— Что случилось? — пробормотал он.

— Ничего. Срочный вызов, — ответила Ксения и добавила: — Будешь уходить, не забудь захлопнуть дверь.

Протирая глаза, Игнатий подошел к окну. Ксения садилась в легковую машину, машина сразу тронулась, пересекая полосу яркого света. На этот раз ее номер бросился в глаза и запомнился Игнатию навсегда.

Игнатий никогда не забывал, что привело его в объятия Ксении. Профессионально цепкая память не давала покоя Игнатию, неустанно допытываясь, кто он в этой квартире, в этой постели: следователь, преследователь, исследователь или просто ревнивый любовник? Не из ревности ли запомнил он номер этой машины? Так или иначе при всех своих колебаниях Игнатий хорошо знал, что он теперь предпримет.