Буг в огне(Сборник)

Крупенников А. А.

— Товарищ капитан, товарищ капитан!

— Что такое?

— Снаряды все!

— Патроны?

— Патронов тоже нет.

От обиды заскрипел зубами. В момент, когда бой так успешно развивался, мы оказались без боеприпасов! Делать нечего — подаю сигнал на отход.

А противник буйствовал, наращивал огонь по крепости и Южному городку, в котором уже слышалась пулеметная стрельба.

На месте, откуда мы начинали первую контратаку, никого не застали. Принимаю решение с уцелевшими танками отходить в район сосредоточения дивизии — Хмелево — Жабинка.

Путь отхода лежал мимо жилых

домов, которые теперь обстреливались вражескими пулеметчиками. Мне хотелось хоть на минутку заглянуть к своим, проститься. Поставил танк у дома. Вылез через нижний люк и пробежал прямо в подвал. Здесь встретил все семьи, что жили в подъезде. Тут были и мои — жена, отец, дочка. Бледные, взволнованные, они с надеждой смотрели на меня. Но чем я мог помочь?! Только и сказал, чтобы они не выходили из подвалов и держались как можно бодрее, а мы, мол, сейчас отобьем и выручим вас.

С тяжелым сердцем оставлял я семью. Конечно, была возможность посадить всех своих в танк и увезти. Но командирский долг и совесть коммуниста не позволили так сделать, и я уехал.

23 июня дивизия стала отходить. Походная колонна, составленная из всех танков, которые находились в районе Хмелево, во главе с генералом Пугановым вытягивалась на дорогу. Впереди — головная походная застава, батальон капитана Бойцова [47] , за ним следовал наш батальон, сзади другие. В моем танке находился майор Квасс.

47

Ныне подполковник в отставке Н. А. Бойцов живет и работает в Вознесенске Николаевской области.

К этому времени Кобрин был уже занят противником, и мы находились у него в тылу. Встала задача выйти из окружения.

Внезапно на колонну налетела авиация врага, а с фронта развернутой боевой линией двигались его танки. Батальон Бойцова и мой развернулись для атаки и пошли вперед. Разгорелся встречный бой. Он был настолько неожиданным, что наши задние танки, вероятно, даже не успели развернуться.

Майор Квасс приказал вести огонь с места, чтобы дать возможность задним батальонам выйти из боя. Помню, он в танке крикнул мне:

— Видишь, подбили один танк. Вести огонь по другому, который подходит к домику.

Перенесли огонь. Башенный стрелок подбил и этот. Но тут случилась беда. В нашу машину угодил бронебойный снаряд. Мне разбило голову, загорелась одежда, но я успел выскочить из горящего танка. В это же время один из самолетов бил по нас сверху. Я бросился под танк.

Когда пришел в себя, увидел, что нахожусь метрах в пятидесяти от танка, в пшенице. Кто меня туда перетащил или я сам как-то перебрался, сколько прошло времени — не знаю. Только кругом было тихо.

С трудом поднялся с земли. Осмотрелся. На поле боя около 10 наших подбитых танков и не менее 15 вражеских. Подошел к своему танку. Но в нем внутри ничего не осталось. Все взорвалось и сгорело. Знаю, что майору Квассу не удалось выскочить.

Майор

И. Д. Квасс.

Оборванный, черный от копоти, раненный, пошел я на восток. По пути присоединился к группе командиров и бойцов из нашей дивизии и из других частей, которые отходили от Бреста. Шли мы по пинским болотам с боями. С каждым днем я чувствовал себя хуже. В конце концов товарищи вынуждены были нести меня на руках.

В деревню Салон решили зайти за продовольствием. Местные жители радушно встретили нас, накормили. Внезапно появилась колонна немецких войск. Мои товарищи, отстреливаясь, стали отходить в лес. Я двигаться не мог и просил их не беспокоиться обо мне, ведь я был для них обузой. Сам же пополз в овражек. Тут и схватили меня фашисты.

И. И. Воронец

С присягой в сердце

Иван Иванович Воронец

В июне 1941 года — воентехник второго ранга, командир транспортной роты 44-го танкового полка 22-й танковой дивизии. Война застала в Южном городке Бреста. 29 июня 1941 года, будучи тяжело раненным и контуженным, попал в плен. Освобожден из плена 26 апреля 1945 года.

В настоящее время пенсионер. Живет в городе Фрунзе Киргизской ССР.

Разные источники свидетельствовали о приближении грозного события. Подсобным хозяйством нашей дивизии заведовал некто Грушецкий. Однажды нам зачитали примечательное письмо, в котором, в частности, говорилось: «Шепните пану Грушецкому, если он сохранит тракторы и машины, как возвращусь, награжу… Скажите хлопам, я скоро вернусь и всем головы посрываю». Так писал в мае 1941 года бывший хозяин брестской лесопилки.

А вскоре произошел такой случай. В подъезд дома, где на втором этаже жил генерал Пуганов, зашел человек. В это время я с лейтенантами Павлом Козиным и Дмитрием Хрулевым как раз оказался здесь, и нам этот человек показался подозрительным. Мы задержали неизвестного и отправили в особый отдел.

И что же! При обыске у него нашли холодное оружие, план размещения квартир. Квартира генерала была отмечена крестиком. На допросе диверсант признался, что он имел задание заложить взрывчатку в подвале дома…

Я с 21 июня находился в очередном отпуске, на завтра у меня был заказан билет на поезд Брест — Москва. Вечером, возвращаясь домой с концерта самодеятельности, мы с женой строили планы поездки.

Дома, в кроватке, раскинув ручонки, спал наш Славик, ему только исполнилось полтора года, собирались показать его бабушке. Жена долго суетилась, чем-то гремела, готовясь к отъезду. Я было уже задремал.

— Ваня, Ваня! Ты только послушай, что это? — слышу сквозь сон испуганный голос жены и мгновенно вскакиваю. В открытое настежь окно ворвался густой, рокочущий гул множества моторов, похожий на гул самолетов, летящих на большой высоте. Спустя некоторое время все стихло. Потушив свет, улеглась спать и жена. Конечно, в ту минуту просто невероятно было допустить мысль, что это фашистские стервятники понесли смерть на мирно спавшие города дорогой Родины.