Буг в огне(Сборник)

Крупенников А. А.

Часто в деревне появлялись наши бойцы и командиры. Они бежали из плена. Приходили голодные, полураздетые, оборванные, раненые. Приходили к нам, женам командиров и политработников. Но мы не могли их оставлять у себя. Ведь мы сами жили вместе с хозяевами, нередко в большой тесноте, впроголодь. Всех приходящих направляли к тете Га-пе. Она укрывала у себя наших бойцов, кормила. Мы помогали ей, чем могли. Доставали одежду, обувь, еду. Воины набирались сил и, окрепнув, уходили на восток или в белорусские леса, где потом вливались в ряды народных мстителей.

А везде висели приказы

гитлеровцев: за укрывательство русских военнопленных — расстрел. Тетя Гапа знала это, ее мужа гитлеровцы расстреляли в первый день войны. Знали это все жители села. Хорошо знали.

Поддержка местных жителей помогла мне пережить то тяжелое время. И теперь, хоть прошло уже много лет, я говорю: «Спасибо вам, люди!»

В 1942 году начались массовые расстрелы советских граждан, в первую очередь членов семей военнослужащих. Однажды гестаповцы ворвались и в д. Каменица Бискупская. Женщин, детей, стариков погрузили в машины. Женщины кричали собравшимся людям: «Прощайте! Спасибо вам за хлеб-соль, за вашу ласку!», «Мы погибаем за Советскую власть!» А когда машины тронулись, из них, словно гимн, донеслась боевая советская песня. По суровым лицам жителей деревни текли слезы. Гитлеровцы расстреляли Позднякову, ее пятерых детей и мать, Зину Рожнятовскую с тремя детьми, Марию Кадола с двумя детьми, Клавдию Кудрину с 10-летним сыном и многих других…

А. 3. Козлов

Мой путь в партизаны

Анатолий Захарович Козлов

Накануне Великой Отечественной войны — курсант учебной роты 44-го танкового полка 22-й танковой дивизии. 25 июня, будучи контуженным, захвачен в плен. В июле 1941 года бежал из лагеря Бяла-Подляска. В Купленском урочище вошел в одну из первых партизанских групп на Брестчине. Затем — командир взвода, командир роты, начальник штаба партизанского отряда им. Фрунзе Брестского соединения.

Награжден орденом Красного Знамени и многими медалями.

В настоящее время живет и работает в Бресте.

— Молодец, товарищ Козлов! Можно смело сказать — получим тяжелые танки КВ, вы поведете грозную боевую машину как старший механик-водитель.

— Служу Советскому Союзу!

— А сейчас в парк, привести машину в порядок и отдыхать. Суббота, к девушке, наверное, на свидание, а? — командир дружески улыбнулся.

— Нет, пойду в кино, — ответил я ему. — А скоро получим КВ? Говорят, мощная машина!

— Мощная-то мощная, а когда получим, не знаю.

Занятие по вождению по пересеченной местности прошло хорошо. Но вечером что-то беспокоило, а что — понять не мог.

Проснулся в грохочущем аду. Одеваясь, мы бежали к выходной двери из казармы. Но перед ней беспрерывно ложились снаряды (дверь выходила на запад). У выхода толкучка, шум, растерянность. Кто-то из лейтенантов, которые жили в казарме, предложил укрыться в подвалах.

— Провокация. Надо переждать.

В этот момент в казарму вскочил командир полка майор Квасс. Это был энергичный и опытный командир.

Мы любили его за требовательность и душевность. А мне нравилась и его внешность. Темные с проседью волосы, правильные, волевые черты лица — все вызывало уважение.

Вбежав в коридор, майор Квасс (он был без гимнастерки) резко крикнул:

— Всем в парки! По местам и к бою!

Каждый экипаж машины знал заранее порядок выхода по боевой тревоге. На то место, где должна была собраться наша рота, пришло всего 4 танка Т-26. Некоторое время мы стояли, не зная, что делать. Потом появился какой-то старший лейтенант.

— Связи ни с кем нет, будем отходить по ковельскому шоссе, — решил он.

Мы вырвались на дорогу. На семнадцатом километре двигатель забарахлил, машина остановилась.

Скоро в этом районе собралось до 80 человек. Старший лейтенант-связист приказал занять оборону. Часа в два дня на дороге появились три танка.

— Послушай, танкист, — обратился ко мне старший лейтенант, — посмотри, что за танки, ты специалист.

По конфигурации машины я понял — вражеские. Взглянув в бинокль, увидел на борту крест.

— Немцы, товарищ старший лейтенант! — крикнул я командиру.

— Ты механик, а стрелять умеешь?

— Могу.

— А ну-ка, дай им по зубам.

Произвожу три выстрела. Не знаю, попал или нет, но танки остановились. Выхожу из машины. Через каких-нибудь 15–20 минут появились 4 самолета со свастикой на крыльях. С воем и свистом стали пикировать на нас.

У нашего танка взорвалась бомба. Сорвало гусеницу.

— Подожги танк и догоняй нас, — приказывает старший лейтенант, — будем отходить.

Пока я все это делал, около меня уже никого не оказалось. Я побежал к лесу, надеясь догнать своих. К вечеру вышел в район Заболотских хуторов. Там встретил воентехника первого ранга Ф. Д. Криклю. Он был возбужден, ранен в руку.

— A-а, кажется, однополчанин, — обрадовался командир.

— Из учебной роты.

— Наших никого не видел?

— Нет.

— Ну, я пойду в разведку, выясню обстановку.

Крикля ушел. Я ждал его.

На другой день, видя, что Крикля не возвращается, решил выйти на дорогу. Но как идти — один, без оружия?

Не доходя километров пяти до Кобрина, увидел на опушке леса четыре танка Т-26. Наши! Старший лейтенант, к которому я обратился, подозрительно посмотрев на меня, спросил:

— Ты кто такой?

— Механик-водитель из 44-го полка, — отвечаю ему. Не знаю, что убедило командира, но он поверил мне.

— Вот что, друг. Нет у меня одного механика-водителя, садись в машину, скоро на шоссе должны появиться немецкие танки.

Откуда это было известно ему, не знаю, но действительно, скоро появилось девять танков. Мы открыли огонь. Я видел, как загорелись вражеские машины. Не успели мы насладиться победой: появились самолеты.

И больше ничего не помню. Очнулся в лагере военнопленных в Бяла-Подляске. Как туда попал, кем доставлен — не знаю. Но это было страшное пробуждение. Тысячи людей, оборванных, голодных, раненых и контуженых, были за колючей проволокой, под открытым небом. Меня же мучили сильные головные боли.