Бухгалтер Его Величества
Шрифт:
Что такое «габель», я узнала еще в университете – на втором курсе писала реферат по истории французского налогообложения. Это так называемый налог на соль. Государство, по сути, имело на соль монополию – только оно могло приобретать этот продукт на солеварнях, а затем продавало его торговцам по куда более высоким ценам. Более того, каждый гражданин был обязан покупать ежедневно не меньше определенной правительством нормы соли, что приводило бедняков к полному разорению.
Как ни странно, но на сей раз маркиз Жаккар
– Согласен, ваша светлость. Мне не хотелось бы, чтобы Тодория повторила судьбу Франции. Лучше мы отменим габель сами, не дожидаясь народных волнений. Тем не менее, мы должны понимать, что это пробьет ощутимую брешь в государственном бюджете.
Я несколько воодушевляюсь. Мое первое предложение поддержано единогласно.
Но уже следующее встречается в штыки.
– Мы предлагаем ввести всеобщий налог на доход. И хотя его ставка будет зависеть от уровня дохода, уверяю вас, он не станет для дворян обременительным.
– Сударыня, вы забываете, что дело тут вовсе не в обременительности налога, – вскакивает с места высокий мужчина в коричневом парике. – Вы хотите лишить дворянство той привилегии, что испокон веков отличала его от простого народа. Вы предлагаете уравнять нас с крестьянами и торговцами?
Дружный возмущенный гвалт показывает, что это мнение отнюдь не единично.
– Я полагаю, сударь, – чтобы меня было слышно в этом шуме, мне приходится говорить еще громче, – что дворян от простого народа отличает нечто больше, чем освобождение от уплаты налога. Мне кажется, что в столь суровые для Тодории времена можно отказаться от некоторых привилегий и подать всему населению пример подлинного патриотизма.
Судя по гневным взглядам присутствующих, быть патриотами в этом вопросе они совсем не желают.
– Как я уже говорила на предыдущем заседании, – продолжаю я, стараясь не обращать внимание на их недовольство, – я предлагаю ослабить налоговое бремя, которое падает на малоимущих. Если кто-то из вас, господа, полагает, что в этом нет необходимости, он может съездить в ближайшую деревню и посмотреть, в каком тяжелом положении находятся крестьяне. Чрезмерное пренебрежение чаяниями простых людей иногда дорого обходится государству. Пример Франции у вас перед глазами. Хотите ли вы довести народ до той черты, перейдя через которую уже невозможно будет остановить его гнев?
Это несколько охлаждает их пыл, и всё-таки один щеголеватый молодой человек напыщенно возражает:
– Среди нашего народа, сударыня, нет бунтовщиком. И население в Тодории куда меньшей численности, чем во Франции. В случае необходимости мы сумеем подавить протестующих.
Мне хочется посмеяться над столь смелым и глупым утверждением, но я говорю серьезно:
– Да, но и армия, и полиция Тодории тоже немногочисленны, разве не так?
Он не находит, что на это возразить.
Пререкания продолжаются еще добрых
– Итак, налог на доход, имеющий всесословный характер, вводится в Тодории как временная мера на ближайшие три года. По истечении этого срока министерство финансов представит государственному совету соответствующие расчеты, на основании которых совет решит, стоит ли продолжать подобную практику или отказаться от нее.
Я выхожу на свежий воздух и вздыхаю с облегчением.
– Отличное выступление, ваша светлость! – хвалит меня месье Амбуаз. – Признаться, я не рассчитывал, что члены совета согласятся с вашими доводами.
Я улыбаюсь:
– Боюсь, их убедили не мои доводы, а призрак французской революции.
Граф хмыкает:
– Какая разница, сударыня? Важно, что мы сделали еще один шажок на пути к нашей цели.
Мы возвращаемся в особняк усталые, но довольные. Взволнованная Сюзанна встречает нас на крыльце:
– Мой дорогой, вы задержались! Право же, я уже не знала, что говорить нашему гостю.
– Гостю? – удивляется Амбуаз. – Но разве мы кого-то ждали?
Его супруга счастлива, что ее сообщение вызывает такой интерес.
– Ах, нет, дорогой! Он прибыл из Америки без предупреждения. Такой авантажный мужчина! Он направляется в Германию и по дороге решил навестить нашу дражайшую Элен.
Меня? Из Америки? Чувствую дрожь в коленках.
Быть может, это знакомый настоящей маркизы д'Аркур (если, конечно, она на самом деле существует)? В таком случае, увидев меня, он будет немало удивлен.
Граф тоже выглядит растерянным:
– Ты уверена, дорогая, что ничего не перепутала?
Сюзанна обижается:
– Конечно, нет! Правда, он появился неожиданно. Без экипажа. Поэтому наши слуги не увидели его и не доложили мне должным образом. Оказывается, у его кареты неподалеку отсюда сломалось колесо, и он вынужден был идти к нам пешком. Такое стремление поприветствовать землячку весьма похвально с его стороны. Да что же мы стоим на пороге? Идемте в гостиную! Неловко заставлять гостя ждать.
Она шествует впереди, а мы с графом уныло плетемся следом. Сердце холодеет от нехорошего предчувствия.
– А вот и мы! – распахивая двери, радостно возвещает Сюзанна. – Надеюсь, вы не сильно скучали?
Я ахаю и хватаюсь за стену.
– Я не скучал, ваше сиятельство, но с нетерпением ожидал вашего возвращения.
Не кто иной, как Андрей Романович Вересов поднимается с дивана при нашем появлении.
45. Разговор с Вересовым
Месье Амбуазу удается сориентироваться в ситуации быстрее, чем мне – он делает шаг вперед и отвешивает гостю учтивый поклон.
– Рад приветствовать вас в Тодории, сударь! Моя супруга сказала, что вы прибыли из самой Америки?