Букет для хозяйки
Шрифт:
Андрей позвонил "шибздику" Мишкину и доложил ему, где он в на-стоящее время находится и чем занят. Как было велено.
– Почему же вы не позвонили мне вчера и позавчера?
– спросил Миш-кин недовольным тоном. С брюзжанием каприза.
– Но ведь были нерабочие дни. Я думал, в офисе никого нет.
– Не надо думать. Надо делать то, что вам велят. У нас круглосуточно работает факс. И я бы прочитал, что вы хотите мне передать.
–
– Надо знать. Это элементарно.
– Слушаюсь, ваша честь! Так точно. Виноват, вашбродь...
– Не паясничайте.
Ойва Хяркинен объявил, что обедать теперь Андрей Соколов будет в столовой фирмы, а завтракать и ужинать в гостинице, пока он там живёт. Он объявил также, что в настоящее время занимается подыскиванием для Анд-рея подходящего съёмного жилья. "Киитос" (спасибо), - сказал Андрей, и они отправились в столовую, находившуюся на первом этаже.
В столовой стоял обычный гул от разговоров проголодавшихся людей, ждущих своей очереди на раздаче. В этом гуле слышались звуки грубых мужских голосов и очаровательные всплески девичьего смеха. Андрей насторожился, как пойнтер, почуявший острый запах заячьего следа, забегал глазами, оценивая ситуацию. Женщин было подавляющее большинство. Откровенно хорошеньких он не заметил, но все были молоды и очень милы. Видно, место службы их вполне устраивало, и они чувствовали себя в этой фирме свободно и уверенно. Ойва и Андрей встали в очередь. Ойва впереди, Андрей за ним. Каждый захватил по подносу из стопки на отдельном столике. И стали передвигать эти подносы по рельсам трубчатого никелированного прилавка, заполняя их тарелками с "харчами". Харчи делились на те, которые можно было брать без ограничений, и те, которые были порционными и выдавались в конце пути подавальщицей. Сбоку, по ходу очереди, стояла отдельная стойка с овощами, фруктами и сежей зеленью.
Овощи и фрукты были нарезаны кусками и долями. Это были свежие помидоры, огурцы, яблоки, отварная свёкла. И много всякой зелени: листья салата, петрушка, укроп, кинза. С этой стойки можно было брать всё, что нравилось, в любом количестве. Из длинного ряда того, что было выставлено на прилавке, первым, конечно, стоял в корзинах хлеб, свежайший, трёх сортов; ржаной, пшеничный (по-нашему чёрный и белый), батоны с отрубями. Всё нарезано аккуратными ломтями. Бери, сколько хочешь. Затем шли пакетики с чаем, кусочки сливочного масла и маргарина, обёрнутые в фольгу, лоскуты мягкого сыра, обёрнутые в вощёную бумагу кружки варёной колбасы. Бледно-розовой и влажной. У нас такая называется "докторской", потому что её едят исключительно доктора. Наверное, в ней нет вредных микробов.
Затем начинается раздача первых и вторых блюд. И тех и других было на выбор два-три варианта. На этот раз на первое был гороховый суп с вет-чиной и суп-пюре из шпината. На второе кусок отварной курицы с рисом или картофельным пюре (на выбор) и жареная рыба с картофелем фри. Андрей взял гороховый суп и рыбу. И заключительный
Ойва сказал Андрею, что он может занять любое место, которое ему нравится. А сам отправился со своим нагруженным подносом к столикам, где сидели его финские сослуживцы. И начальство фирмы. Андрей оценил его тактичность: Ойва избавил "новичка" от пустых разговоров во время обеда (без свободного знания языков). Андрей, со своим подносом, отправился в конец обеденного зала и там занял свободный столик, сев ко всем спиной. Он чувствовал жаркими фибрами и холодными мурашками, бегавшими по спине, что за ним наблюдают заинтересованные финские глаза, но старался не показывать своей скованности и смущения.
Обед вполне хорош и сытен, размышлял, между тем, Андрей. С этим разделом питания вопрос решён, но как я буду завтракать и ужинать, когда закончится гостиница, неизвестно. На ум пришли весёлые слова из песенки английских солдат, наших союзников во время войны: "как-нибудь, как-нибудь, как-нибудь". Андрей мысленно пропел эту песенку, сходил с чашкой за кофе, прихватил "добавку": несколько кусочков светло-коричневого тростникового сахара, ни на кого не глядя, уставившись тревожным взором в пол, и вернулся нарочито неторопливо на своё место.
Закончив обед, насытившись, как говорится, от пуза, он незаметно (и опасливо) сунул в карман пиджака несколько кусков хлеба, завернув их в бумажную салфетку (для кормления голубей, естественно), недоеденный сыр, куски сахара. Хотелось бы туда же отправить колбасу и дольки огурцов, но Андрей решил, что для первого раза рисковать не стоит. Он представил себе, как будут явно оттопыриваться его карманы. Если его выведут на чис-тую воду, это может грозить ему международным скандалом. Кроме того, надо было что-то оставить в тарелках, что могло послужить хорошей маски-ровкой его невинного продовольственного воровства.
Напоследок он прихватил несколько зубочисток, запихнув их "неза-метно" в карманчик, где полагалось "жентльмену" носить платочек, высунув его уголочком. Одной из зубочисток он поковырял в зубах, изображая спокойствие: я просто сижу и перевариваю съеденный обед. Я не совершил ничего предосудительного. Просто я прихватил кое-что для кормления голубей и бездомных собак. Я ведь люблю животных. У меня в детстве была собака "Пальма". Все думали, что она кобель, а она оказалась сукою.
Отсидев "положенный" срок, Андрей поднялся с некоторой ленцой накушавшегося человека, не удержался, чтобы не оглянуться, нет ли за ним "хвоста", и удалился неторопливыми шагами. Чтобы в лифте не столкнуться с теми, кто мог выследить его невинную продовольственную клептоманию, Андрей поднялся на "свой" этаж пешком по лестнице развязной походкой. Когда он достиг нужного этажа, сердце его колотилось по рёбрам, "как птица о прутья клетки". Или как муха, бьющаяся в оконное стекло.