Булат
Шрифт:
Купец направился в кормовую надстройку. Заглянул в общую камору и, никого там не обнаружив, ножом поддел засов. Проскользнул в камору. Лежащий на койке человек будто бы и не шевелился с момента их последней встречи. Та же напряженная поза. Те же полуприкрытые глаза. Та же недвижимость широкой груди. Только вонь усилилась многократно да в тазу прибавилось кровавых тряпок. Значит, ползает как-то, что-то делает. Окно бы только открыл, что ль? Ладно, буду выходить, сам открою, подумал Афанасий, пусть проветрится.
Присел рядом с телом, взял в руку худое ширококостное запястье, жаром своим примерно равное жару вокруг. Нащупал тонкую ниточку
– Э… Любезный, – потряс капитана за руку.
Тот чуть приоткрыл глаза и посмотрел на Афанасия. А может, и не посмотрел, просто глазными яблоками пошевелил под желтыми веками. Совсем как живой мертвец. Вурдалак. А может, и правда? Подхватил какую-нибудь заразу в далеких краях. Теперь будет по ночам выходить, кровь пить людскую? Может, вогнать ему в грудь осиновый кол, а после сказать, что так и было? Или придушить и в окно спровадить, рыбам на корм? Говорят, без кола вурдалак обратно в ад не отправится. Но если его рыбешки мелкие на куски разорвут и по всему море-окияну растащат, трудненько собраться будет.
Афанасий снова потряс капитана за руку.
– Э, любезный… Мы пристать к берегу хотим.
Капитан не пошевелился.
– Ну, я так, чисто предупредить, – пробормотал Афанасий, понимая, что ответа не дождется. – Чтоб знал. О, смотрю, и вода тут кончилась!
Вытащив из петли кувшин, он покинул каюту.
Из установленной на палубе кадушки черпнул теплой пресной воды. Вернулся в каюту и вставил кувшин обратно в петлю. Оглянулся, чего б еще сделать, и понял. Развернув на полу тряпицу, высыпал в нее окровавленные тряпки из таза, завернул тщательно и положил у двери, чтоб не забыть. Сбегал в пустую общую каюту, выкопал из мешка со своими вещами чистую рубаху и принес страдальцу. Положил на табурет.
– Тут на вот. Используешь, если надо будет, да не стесняйся – почему-то смущаясь, проговорил он. – А я пойду. Пристаем мы. Как отчаливать будем или случится что – приду расскажу. Не дождавшись ответа, вышел из каюты и притворил за собой дверь. Закрыл с помощью ножа и вышел на палубу. Убедившись, что никто не смотрит, кинул сверток за борт. Между тем вахтенные спускали якорь на мелководье. Вооруженные команды усаживались в две небольшие лодки, все свободное место в которых было уставлено бочонками для пресной воды.
– Господин, а не хочешь с ними сплавать?
Афанасий вздрогнул, услышав над самым ухом мурлыкающий голос.
– С ними? Да можно, третью неделю ноги на земле твердой не стояли. Только зачем?
– Человек ты опытный, тебе доверять можно, а этим детям осла… – не договорив, боцман обреченно махнул рукой.
– А ты сам-то чего?
– Не пристало капитану судно покидать, – со значением ответил боцман.
– Так капитан… – начал Афанасий и осекся. Ну его. Не вступая в дальнейшие разговоры, он перекинул ноги за борт и по канату с навязанными веревками спустился в одну из лодок. Уселся, сложив руки на коленях, чтоб занимать поменьше места.
С борта раздалась боцманская трель. Весла вспенили лазурную воду, и две лодчонки взапуски понеслись к недалекому берегу. Все в лодке заулюлюкали, закричали, подбадривая своих гребцов и понося чужих. С другой посудины ответили тем же. Гребцы налегли на весла.
Купец не участвовал в общем веселье, его мучили нехорошие мысли. Похоже, он все-таки оказался прав, – хотел боцман наложить руку на таву. Ну да то дело не его, а вот то, что отослал, хитрец, на берег, беспокоило. Не приказал ли он людям своим лишить
Лодки на равных ткнулись носами в песок. Мореходы попрыгали за борт, вытягивая их на мелководье. Несколько лучников со щитами рассыпались по берегу, внимательно оглядывая растительность. Но опасности никакой не было. Только крики птиц и шелест прибоя нарушали безмятежный покой бухты.
Афанасий выпрыгнул на песок, отскочил от волны, решившей лизнуть его сапоги, и пошел по берегу, оставляя на песке глубокие следы.
Люди убедились, что опасности нет, и успокоились. Некоторые даже вложили клинки в ножны. Лучники ослабили тетивы. Хорошо, хоть стрелы в колчаны не убрали. Афанасий подивился такой беспечности. С одной стороны, что взять с простых мореходов, воинскому делу не обученных? А с другой, ведь их жизнь от этого зависит. Ну как кинется кто сейчас из зарослей?
Меж тем не обремененные оружием мореходы перекинули через плечо веревочные упряжи, к которым были приторочены бочонки. Оставив двоих с топориками охранять лодки, они поднялись вверх по пляжу и углубились в лес.
Купец не выдержал. Не особо громко, но настойчиво попросил он половину вооруженных людей встать позади колонны, а сам с другой частью прошел вперед. К его удивлению, они послушались без возражений. Видать, тайные беседы с боцманом подняли его авторитет в глазах команды.
Джунгли были густы и непролазны, идущим впереди приходилось торить дорогу кинжалами. Но это не огорчало их, наоборот, радовало. Значит, никто тут раньше не ходил и в засаде не поджидает.
Миновав прибрежные заросли, они гуськом поднялись на холм, озираясь и прислушиваясь в поисках родника или речки. Не найдя искомого, перешли на следующий, потом еще на один, внимательно осматривая склоны, но источника так и не нашли.
К полудню моряки вымотались и приуныли. Ползли как черепахи, вяло огрызались на понукания купца. Требовалось устроить роздых.
Заметив полянку в тени вековых деревьев, Афанасий скомандовал сделать привал и первый уселся на траву, вытирая с чела градом катившийся пот. Другие попадали, кто где стоял. Несколько мореходов нырнули в кусты по нужде, причем некоторые побросали в кучу щиты и шлемы. Тверич хотел было их пожурить, да плюнул. Вернее, хотел, но не смог, в горле пересохло. Зря они все-таки вглубь пошли, нужно было вдоль берега, все равно любая река или ручей туда должны стекать. Давно бы уже отыскали и напились.
Из Икустов выскочил один из хорасанцев. Он призывно размахивал руками и пытаясь не закричать, разевал рот. Лицо у него было донельзя довольное. Афанасий поднялся, вытащил из-за голенища нож и направился за мореходом, который тут же снова нырнул в кусты. Остальные последовали за купцом.
Пробившись сквозь паутину лиан, они оказались на небольшой полянке, расположенной в лощине. В самом ее центре была выдолблена чаша глубиной в половину человеческого роста, выложенная изнутри аккуратно пригнанными и подобранными по цвету камешками. В ней бурлил источник с небесно-голубой водой, по которой уже текли грязные пятна. Все матросы, что ушли на оправку, лежали возле источника, хлебали и фыркали, окуная в источник морды. Вновь пришедшие подскочили к ним, стали оттаскивать за шкирки, устроили шутливую возню, сдабриваемую настоящими тумаками. Некоторые полезли в чашу с бочонками.