Бульдоги под ковром
Шрифт:
«А почему бы тебе не плюнуть на все и не сбежать? Союз большой, где-нибудь в тайге запросто затеряться можно, а там и через границу? – спросил он владельца тела и сам же ответил: – Да куда ему! Тут совсем другой характер нужен. Вот я бы мог… А если и вправду – прямо сейчас? Деньги есть, переодеться, вызвать машину, ехать на дачу, водителя отпустить, велеть приехать завтра, изобразить несчастный случай на рыбалке – и привет! А самому товарняками на Хабаровск, есть там кое-кто… Шаману Забелину сейчас лет тридцать… Поможет уйти на ту сторону… Никакой Карацупа не догонит…»
Шульгин закурил хозяйскую папиросу. Все это имело смысл,
И нарком впервые за много дней под воздействием доминирующей личности успокоился. В физиологическом смысле – прекратились постоянные выбросы в кровь адреналина, замедлился пульс, свободным и ровным стало дыхание. Шульгин вышел в ванную, стал рассматривать в зеркале свое новое тело. Крупный мужик, нестарый еще, сорок два года. Лицо, конечно, рыхловатое, чуть обрюзглое, с начальственными складками у носа и рта. Полувоенная гимнастерка, слева на груди орден и депутатский значок. Плечи широкие, пуза нет… Шульгин нагнулся, достал из-под ванны оставшийся после ремонта кусок дюймовой водопроводной трубы, примерился и почти без усилия согнул под прямым углом. «Так чего же ты мандражишь, братец? С твоими мышцами и моей подготовкой…»
Вдруг сильно захотелось есть, и Шульгин направился на кухню, где шкафы и последняя новинка – электрический ледник – ломились от деликатесов. Ассортимент кремлевского пайка – как в дореволюционном Елисеевском, одна беда – с аппетитом у наркома давно уже неважно, все больше на бутербродах да на крепком чае перебивался. «Ну и ничего, мы ему сейчас поможем и водочки, натурально, употребим, чтоб секрецию улучшить…»
Но не пришлось Шульгину полакомиться господскими деликатесами, еженедельно привозимыми со специальной охраной в опломбированном контейнере, и довоенной «Столичной» не успел он попробовать.
То, чего так долго ждал нарком, наконец случилось.
В другом конце длинного, как пульмановский вагон, коридора в обширной прихожей грубо и требовательно загремел дверной звонок.
Не успела еще перепуганная жена выглянуть из спальни, не проснулись дети, а Шульгин, отнюдь не помертвевший от последнего на свободе ужаса, а благодушно улыбающийся, открыл добротную двойную дверь. В квартиру ввалились два сержанта НКВД в форме, еще один человек в штатском, но настолько типичного облика, что сомневаться в его принадлежности к органам не приходилось, боец конвойных войск с винтовкой, а за ним переминались на площадке постоянные понятые – лифтерша и дежурный электромонтер. Бессмысленно-круглое лицо лифтерши выражало слабое любопытство, а монтеру явно хотелось опохмелиться. На обысках, если в квартире обнаруживалась выпивка, ему обычно перепадало.
– Проходите, товарищи, проходите, будьте как дома… – Шульгин отступил от двери, сделал приглашающий жест, чуть ли не согнулся в поклоне.
Оторопевший от такой встречи чекист протянул ему ордер на обыск.
Скользнув глазами по тексту с подписью самого Вышинского, Шульгин вернул бумагу.
– Не возражаю. Приступайте. А может, сначала чайку? Дело вам предстоит долгое, на улице слякоть, дождь… Попьете – тогда и за работу… Да я и сам покажу все, что вас интересует, чтобы зря не возиться, вы только скажите – что требуется: письма Троцкого, инструкции гестапо, списки
Наверняка с подобным эти злые демоны московских ночей еще не сталкивались.
– Вы что, гражданин, пьяны, что ли? Не понимаете, в чем дело?
– Отчего же? Прекрасно понимаю. А выпить не успел, вы же и помешали. Дурацкая, между прочим, привычка в вашем ведомстве по ночам людей тревожить. Утром куда удобнее, после завтрака. И вам лучше, и нам… Да вы заходите, заходите, – обратился он к понятым, – не стесняйтесь, присаживайтесь, до вас не скоро очередь дойдет.
Из спальни наконец появилась жена.
– Это что, Гриша? – прошептала она, хотя прекрасно все поняла.
– Не тревожься, Зоя, товарищи ко мне. Иди пока оденься да чайку согрей…
– Товарищ лейтенант, может, «санитарку» вызвать, он вроде того! – попробовал подсказать начальнику выход из положения один из сержантов.
– Все они того. На каждого врачей не хватит. А если что – в тюрьме разберутся. Петренко, стой у двери. Понятые, садитесь здесь, ждите. А вы приступайте, – приказал лейтенант подручным.
– С чего планируете начать? – поинтересовался Шульгин. – Я бы советовал с кабинета. Там много книг, бумаги всякие. Пока перетрясете, жена оденется, сготовит на скорую руку. Опять же и мне с собой кое-чего соберет…
– Мы сами знаем, – огрызнулся лейтенант, решив игнорировать небывалого клиента. – Стойте вот тут и не вмешивайтесь.
Однако обыск начал действительно с кабинета. Шульгин прислонился спиной к боковой стенке шкафа, заложив руки за спину. Минут пятнадцать молча наблюдал за чекистами. Сержанты сноровисто, сантиметр за сантиметром, обшаривали комнату. Лица у обоих простые, вроде как рязанские, отнюдь не отмеченные печатью интеллекта. Классов семь образования да какие-нибудь курсы по специальности. Лейтенант, похоже, покультурнее, скорее всего – москвич, десятилетку наверняка окончил, да и чин у него, по их меркам, немаленький, равен армейскому капитану. А в те годы нередко и сержанты райотделами НКВД руководили.
Он сидел сбоку от стола, писал что-то, положив на коленку планшетку.
Сколько, интересно, раз ему приходилось заниматься подобным делом, носителей каких громких имен и званий препроводил на первую ступеньку ведущей в ад лестницы? Мемуары мог бы в старости написать, пожалуй, интересные, только вот старости как раз и не будет. Через годик-другой сам станет объектом подобной процедуры. А может, и без процедуры обойдется. Шульгин не знал, каким образом происходила «смена караула» в НКВД после устранения Ежова и прихода Берии. Может, просто пуля в затылок прямо на рабочем месте? В любом случае долгая жизнь лейтенанту госбезопасности не светит, так что комплексовать Шульгин не собирался.
– А у вас там, на Лубянке, какие порядки? – нарушил он тишину. – В камерах курить можно? Если можно, я папиросами запасусь. Кстати, если желаете, закуривайте прямо здесь, вон на столе коробка…
Лейтенант поднял голову, намереваясь вновь оборвать надоедливого врага народа, однако то, что он хотел сказать, так и осталось тайной.
В стремительном броске Шульгин ребром ладони перебил ему шейные позвонки. Крутнулся на месте, носком сапога ударил в висок присевшего у нижних полок шкафа на корточки сержанта, резким толчком ладони в область сердца отбросил к стене второго. И успел придержать его, плавно опустил обмякшее тело на ковер, чтобы, падая, оно не произвело лишнего шума.