Бульвар Постышева

Бутаков Эрик Юрьевич

— Вы что? Собираетесь пить?

— А вы разве нет?

— Вы это… вы давайте прекращайте здесь это!

— Гали-ина Григорьевна… Расслабьтесь. Мы же на природе. А воздух-то какой! Давайте по чуть-чуть, с нами — все равно уже разлито. Поддержите компанию. Чисто за знакомство. А?

И что ей оставалось делать?

Мы отлично проводили время! Ели, выпивали помаленьку, купались, жгли костер, веселились, рассказывали анекдоты, бегали по песку и воде, обжимались с девчонками, загорали. Галина больше налегала на морс, водку почти не пила — боялась, не уследит за нами. Те, кто был не в курсе, тоже пили морс. Те, кто был в курсе — предвкушали дальнейшее и острили по этому поводу.

Яркая компания загорелых ещё летом девичьих тел, костер и отчетливые признаки молодежной пьянки не могли не привлечь ребят с дачного поселка, что располагался

на противоположном берегу. И они завели моторку. Сначала они просто проехали мимо. Девочки покрутили задами. Развернувшись, ребята позвали девочек с собой. Те опять покрутили задами и что-то обидное крикнули вслед. Мы, как по команде надели кроссовки, и легли «загорать» на свои одеяла, однако, приподнявшись на локтях, чтобы было лучше видно. Руки быстро нашли в песке заготовленные «выключатели». Парни на лодке пошли на третий заход и уже что-то грубое крикнули всем. В ответ прозвучало вполне однозначно: «Ну, давайте, причальте, уроды! Мы вам бошки порасшибаем и лодку козлячью вашу утопим!» Парни решили пристать и направили лодку к берегу. Бедная Галя испугалась. Но кто-то показал ей мелкаш и чётко заверил, что бояться-то, в сущности, нечего — нас больше, у нас есть топоры и дубины и вот Это, на случай шухера, — не проиграем. Спокойно, Галина Григорьевна!

От Этого ей стало совсем не по себе. Однако мы её заверили, что сами разберемся. И не надо нервничать!

— Как это разберемся? Вы что, с ума посходили, что ли? Вы знаете, что сейчас будет? Да за такое вас… за такое нас… за такое вообще…! Уму непостижимо, чего вы творите! Сейчас же прекратите!

— Да, ладно, чё ты, Галя? Нормально всё будет.

— Никакого нормально! Всё! Я сказала: никакого нормально! А вы давайте — уматывайте отсюда! — кричала она уже на грани истерики парням в лодке.

Что-то она ещё кричала, махала руками, подбежав к кромке воды, показывала на нас, в сторону города и всё такое. Парни, естественно, ржали, не понимая, что это преподаватель. Уж больно она молода и тоже в купальнике. Галя, как могла, растолковала им и доказала, что она здесь за всех отвечает, что она основная и, типа, учитель. А мы наблюдали, ждали, что будет, и улыбались. Ничего, молодец, Галина Григорьевна, справилась. Парни на берег не вышли, но, пообещав всё равно вернуться толпой, удалились, а Галя приказала нам всем быстро собираться. Мы ещё покуражились немного, допили, что осталось, искупнулись и стали потихоньку сматывать удочки, как принято было выражаться. Галина смотрела на дальний берег всё это время с явным испугом. А там снаряжались какие-то лодки. И не поймешь — рыбаки, дачники или, правда же, к нам собираются. Напугалась она тогда, бедненькая!

Потом, уже по дороге к тракту, все носились в кусты, кто морсу попил, а «избранных» и посвященных веселило их состояние: «Ничего себе, как вас пацаны напугали!»

С Галиной мы подружились. Ей стало значительно легче нами управлять, потому что мы её не подводили, если она просила. И часто её приглашали на наши торжества, в гости на день рождения — родичи тогда спокойно уходили, оставляя нас с преподавателем. А нам того только было и надо. А на выпускных экзаменах она нас здорово выручила. Она была классная!

Практикантки

Время от времени в нашем классе появлялись практикантки. Чаще всего это были девушки с широко испуганными глазами, комплекции средней или чуть-чуть больше средней, и в основном преподавали нам литературу и физику. Физику нам читали вообще два года только практикантки и один раз какой-то дятел-практикант, пока не появилась Галина Григорьевна. На биологии была однажды практикантка. На физкультуре приходили маленькие, но упругие и грудастые, деревенского вида девахи с громкими голосами. Однако больше всего помнятся испуганные глаза практиканток по литературе. Наверное, практикантки по литературе очень хотели получить хорошую отметку за практику. Волновались и конкретно готовились к предстоящему уроку. Многие из них приходили на урок завитыми, с хорошей прической. Но у Дарии Ефимовны ни так-то просто было получить хорошую отметку. Она строга, хотя и справедлива. И ещё у неё был маленький комплекс.

Наша, тогда ещё классная руководительница Дария Ефимовна на голове имела, скажем прямо, не густо волос, короткой длины и одуванчикового цвета, за что школьники и особенно их родители прозвали её Божьим Одуванчиком. Как любую нормальную женщину, Дарию Ефимовну волновал вопрос

прически, который решить нормальными способами уже не представлялось возможным. Поэтому девочек-учениц она однозначно «заплетала» в тугие косички, а вот с мальчиками ей было гораздо сложней, учитывая веянья моды тех лет и то обстоятельство, что до того, как «взять» под свое чуткое руководство наш класс, она шесть лет была классным руководителем в классе, где учился Ткач и вся бригада «хиппарей». Уж они-то ей попили крови. Женька однажды пришел на урок в длинноволосом парике и сел на заднюю парту. Дария Ефимовна долго не могла понять, что это за девушка в классе появилась, и какое-то время не решалась подходить к «новенькой», но когда разобралась, что это Ткач сидит и чешет в наглую свои волосы на уроке, она ему однозначно сказала: «Снять! И остаться после уроков!». Ткач остался. Вместо того чтобы ему устроить разгон, Дария Ефимовна долго интересовалась, где можно достать такой парик, нежно поглаживая его. И попросила Ткача посодействовать. Тот, как человек, слывший своими возможностями, пообещал ей достать, но так и не достал, только обещал и пользовался её благодушием и расположением, пока она ждала выполнения его обещаний. Чем это всё кончилось, когда стало ясно, что он ей ничего не достанет? Ничем. Всё просто закончилось — она устала ждать и перестала надеяться.

Но что положено Юпитеру, не положено Быку. Поэтому практикантки с густыми волосами вряд ли моли рассчитывать на хорошие отметки за практику, если приходили с хорошей прической. Прилизанные или с очень короткой стрижкой, зная про это, могли рассчитывать на что-то, а «лахудры с космами», как называла их Дашка, однозначно пролетали. Инстинктивно мы это тоже чувствовали, и, чтобы сравнять шансы, больше издевались над прилизанными, за что «лахудры» нам были благодарны и частенько делились с нами своими секретами. Мы их понимали и жалели, как могли. На «открытых уроках», когда они проводили свой час, мы не вставляли: «Вы нам это не объясняли» и «Я ничего не понял из того, что вы сказали — можно ещё повторить». В их анкетах, когда нам давали заполнить, мы завышали отметки, занижая прилизанным дурам. Потом, есть же и другая сторона медали: «лахудры» — они нормальные бабы со своим, слегка «хипповым» пониманием жизни, или туристки романтичные. Симпатичные они, точно Вам говорю.

Пара таких благодарных туристок у нас как-то была.

Ещё в самом начале учебного года мы поехали с ними на картошку. Нас тогда постоянно пытались загнать в колхозы, но мы редко ездили, прибегая к различным причинам, заболеваниям и запискам от родных. А эти две «туристки» говорят:

— Поехали, ребята, мы кинокамеру возьмем.

— Кинокамеру?!

Мы, конечно, тут же согласились.

Приезжаем в колхоз, на поле. Первым делом что? Найти место, где мы будем жечь костер и обедать. Кто будет жечь костер? Мы будем жечь костер! Нам надо дров натаскать, костер разжечь, мангал изготовить, а кто вещи ваши будет охранять? Деревенские всё сопрут — только оставь! Мы будем охранять! Поэтому вы сами копайте вашу картошку, а мы за дровами. И нам ещё пара девчонок нужна, чтобы обед готовили. Вон Ольгу Ткачук оставьте и Лариску Кравчук — пусть готовят. Сразу отмечу, что Ольга, как всегда, ни хрена в таком случае не делает, зато Кравчучка с удовольствием работает за двоих — она очень любила Ольгу и заботилась о ней; иногда, когда нас с Ольгой не было дома, а прибраться нужно было, — Лариска помогала. Так было каждую неделю на протяжении нескольких лет, пока Ню, как её окрестил Новогодней ночью Вовуня, не выросла и не плюнула на всё и на уборку в том числе.

Но вернемся на поле. Практикантки с камерой не могли работать в чистом поле, собирая урожай и следя за доверенным им коллективом школьников-дуралеев. Поэтому камеру они оставили нам — охранять. Вот мы и наохраняли.

Поначалу мы просто тренировались и смотрели, как что устроено, поэтому первые кадры содержали информацию лишь о том, как идет процесс сбора корнеплодов и прыжки Сани Исаева — профессионального танцора нашего класса — с контейнера на землю с пируэтом вокруг своей оси. Ещё мы сняли, как мы умеем курить: все лезли в кадр с сигаретой, одной на всех. Потом незаметно отсняли курящих одноклассниц в кустах. Потом очень незаметно отсняли одноклассниц и других девочек из других классов, как они «ходят в кусты». А уж после, когда нас поймали за этим делом и разорались, стали придумывать и делать вещи.