Бумажная роза (сборник)
Шрифт:
Катерина Ильинична самой себе задала вопрос: «А мне жить можно? Мне нормально?» И не знала, как на него ответить.
Праздники длились долго, аж до тринадцатого января. Катерина еще помнила: это время было когда-то самое интересное – колядки, ряженные ходили друг к другу в гости. Сейчас стало потише, но все равно праздновали. И даже некоторые обновляли елки, если старые осыпались. Ее ветка в
Что-то в ее жизни изменилось после Нового года. Она пытливо всматривалась во все предметы в квартире, глядела в окно – ответа не находила. Иногда в коридоре с удовольствием дергала крючки вешалки – во как крепко держится, не то что раньше!
Сегодня дети опять позвонили, шутя поздравили со старым Новым годом… А дочка встревоженно спросила:
– Мам, какая-то ты не такая! Как ты себя чувствуешь? Тебе не хуже стало? Ты ходишь гулять?
– Нет, дочка, все в порядке. Наоборот, стало лучше. Не беспокойтесь! А гулять хожу.
И уже положив трубку, громко, для себя, сказала, делая между словами паузы:
– Тепло… хорошо… нормально… жить можно!
В дверь позвонили. Катерина Ильинична вздрогнула – к ней могли прийти только дети или внуки, но она минуту назад говорила с ними по телефону. По привычке поправив на голове волосы, пошла открывать.
Сначала перед глазами появилась рука, державшая ветку с несколькими шишками.
– Здравствуйте, Катерина Ильинична! Вот решил принесть свежую ветку. Та-то уже, наверное, осыпалась. И шишечек здесь больше. Прямо свежие-свежие. Я, признаться, из лесу ее привез. На электричку сел и за два часа обернулся. Но зато – свежая ветка, долго простоит.
Катерина Ильинична долго была в растерянности, потом спохватилась:
– Заходите побыстрее!
По всей квартире разнесся запах хвои. Пальцы Катерины Ильиничны слипались от смолы. Пока отмывала, судорожно пыталась вспомнить, как же его звать. Неудобно, он-то ее по имени-отчеству зовет. Решила не деликатничать и спросила:
– Как вас все-таки звать? Так много имен говорили, что не запомнить!
Он с готовностью поспешил ответить:
– Я по паспорту – Елисей Иванович! На корабле все звали Иваном, так быстрее, да и проще.
– На каком корабле? – удивленно спросила Катерина Ильинична.
– Так я в море ходил много лет. Старпомом.
Она не хотела больше ни о чем его расспрашивать. Ни к чему ей это.
Он опять ел с большим аппетитом, что называется, уплетал за обе щеки. Поймала себя на мысли: ей приятно кормить, кстати, неважно кого. И ничего удивительного в этом нет – все женщины так. Покормить, пожалеть, потеплее одеть…
Поев, Елисей Иванович вытер губы бумажной салфеткой и безбоязненно положил ее рядом с тарелкой. Женщина, исподволь наблюдавшая за ним, отметила, что одежда на нем в порядке и даже щеки выбриты. Он поднялся из-за стола и прошел в коридор. Она, удивляясь его смелости, поспешила за ним.
– Прошлый раз дверца от шкафчика болталась, надо подправить. Если вы не против, Катерина Ильинична?
– Да подправляйте, мне-то что?
– Я еще что хотел сказать: может, вам помочь с ремонтом в квартире? Так я с удовольствием! Вы не бойтесь, Катерина Ильинична, я не выпиваю. Редко когда, и то мало – здоровье не позволяет. Отпил свое. Раньше злоупотреблял, да. Было дело.
Елисей Иванович ждал ответа и даже волновался. Она, застигнутая врасплох его предложением, ответила:
– Это надо подумать, с детьми посоветоваться. У меня и денег для ремонта нет.
– Это будет совсем недорого. Знаю дешевые магазины и сам все сделаю. Умею. Я же после списания на берегу работал в жилконторе.
Она дала ему с собой еды и выпроводила, напомнив, чтобы спешил, иначе займут койку.
Следующий Новый год был такой же морозный. Она крошила на кухне картофель и морковь для салата оливье. На плите варился холодец. Работа спорилась. Впервые она почувствовала себя в отпуске. Будто жизнь отпустила ее – мол, ладно, поживи спокойно. И она жила, тихонько наслаждаясь, боясь спугнуть.
Хлопнула входная дверь, женщина вышла в коридор.
– Катерина Ильинична, не знаю, понравится ли вам? Вот, смотрите.
И достал из бумажного мешка большую еловую ветку. Ветка была густой, зеленой, с одной шишкой на верхушке.
Конец ознакомительного фрагмента.