Бумажная роза (сборник)
Шрифт:
– Милый, располагайся, садись! Я пошла в спальню переодеться.
Раньше он отвечал: «Да ты и так у меня красавица!» И сейчас она ответила, как раньше: «А буду еще краше!»
Она долго глядела в зеркало. Не на лицо, нет! Ей нравился наряд. Это платье, туфли… Сколько времени она их не обувала? А ведь неплохо!
Затем села за стол. Есть ничего не могла – лечебная диета. Взглянув на пустую тарелку и фужер напротив, поднялась. Вынула из шкафа мужской пиджак и повесила его на спинку стула. Так легче вести беседу.
– Ну, рассказывай, как тебе там? Ты не зови меня к себе, ладно? Дети еще не готовы. Дай им от тебя отойти. Я потихоньку
Она наполнила фужеры красным вином и осторожно коснулась своим бокалом стоявшего напротив. Пить не стала, лишь пригубила, продолжая играть:
– Сейчас я тебе спою. Послушай, чего сочинила только что: «Кабы быстра реченька назад побежала, кабы можно было жить начать сначала…»
Пела по-деревенски, с надрывом. Он тогда любил такое пение. Оборвала себя на полуслове, поняв – не пошла песня. Ну надо думать: «…начать жить сначала…». Она, может, и пробует это уже сегодня. А он?! Вот то-то же!
– Извини, не подумала.
Какое-то время помолчала, потом оживленно продолжила:
– А ты помнишь, как мы с Воронковыми под Новый год застряли в лифте? Ты прижимал двумя руками миску с салатом, у Генки в пакете были бутылки, у меня – посуда, а Наташка держала завернутую в халат кастрюлю с горячей картошкой. Мы тогда на седьмой этаж к Насоновым подымались. Милый, ты только на минутку вспомни наши оторопелые лица! Тогда же мобильных не было. А я радовалась: дети находились у Насоновых, я их отвела раньше. Помнишь, мы стучали кулаками в стенки, в дверь лифта. А все уже сидели за столами, никто не слышал. Потом Генка от безнадеги открыл шампанское, и мы, глядя на наручные часы, ровно в двенадцать поздравили друг друга. Салат ты нам не дал, так и держал двумя руками, а Наталья дала по картошине. Через час нас все-таки выпустили. Долго потом на работе об этом вспоминали.
Закончив монолог, поднялась из-за стола, прошлась по комнате. Не получалось как прежде. Вообще никак не получалось! У соседей за стенкой слышались смех, громкие голоса – там уже давно провожали старый год. Что делать дальше, не знала. Устала она. От жизни устала. Жаль, не дает жизнь отпусков. Разве что увольняет, и то не по собственному желанию…
Телевизор включать боялась: вдруг идет «Ирония судьбы»? Она в одиночестве еще ни разу ее не смотрела…
Машинально обула сапоги, надела пальто. Затем нашла большой, разрисованный почему-то красной клубникой пакет, сунула в него ветку с шишкой и, прихватив телефон и ключи, вышла, закрыв дверь квартиры. Шла целенаправленно к помойным ящикам – выбросить ветку. Нечего на нее любоваться, раз не получается жить, как прежде!
Подойдя, положила пакет с веткой рядом с помойкой – не стала пачкать руки, открывая крышку. Между домами и вдоль улицы было пустынно, все сидели за столами, закусывали салатом оливье. У нее на столе тоже был салат. Готовила целый день. Зачем? Что имела в виду? Сама-то не ест. «Может, дети завтра заедут», – мелькнула мысль.
Домой идти не хотелось. До боя курантов еще много времени (впрочем, ей-то какая разница?), и она подошла к скамейке, присела. Сейчас в самый раз прогуляться, подышать воздухом. Не встретишь любопытных знакомых – все окунулись в праздники, которые будут длинными, аж до Нового года по-старому.
Сидя на скамейке, бездумно глядела на тихо падающие махровые снежинки,
Удивление было настолько сильным, что она даже не испугалась и не поднялась сразу уйти. А тот старательно заворачивал что-то в пакет, не обращая на нее внимания. Осознав, что ей ничего не грозит, она с интересом исподтишка наблюдала за человеком. На его заросшем лице явно виднелись следы тяжелой жизни. На голове спортивная, не по сезону, вязаная шапка. Большой лохматый помпон от шапки опускался почему-то на лоб, но мужчина, занятый своим делом, не обращал на это внимания.
В конце концов он справился с пакетом, бережно положив его на скамейку рядом с собой. Она взглянула на пакет, разрисованный красной клубникой. Из него виднелась еловая ветка с шишкой на верхушке, которую она выбросила на помойке. От мужчины несло грязной одеждой и немытым телом. Это отразилось у нее на лице, а мужчина, ни к кому не обращаясь, недовольным тоном жаловался:
– Обещали сегодня баню бесплатную открыть. Через весь город шел пешком – и напрасно. Закрыто.
Если бы от него несло алкоголем, она бы поднялась и ушла. Этого не было, поэтому так и сидела молча, наблюдая за ним. А он все сетовал в пространство, всем своим видом говоря, что уже не спешит – баня все равно закрыта. А больше ему спешить некуда.
– Думал, пойду в баню, и будет для меня настоящий Новый год, как в кино «С легким паром»! Не получается…
Мужчина безнадежно махнул рукой, заботливо поправил в пакете еловую ветку, особенно беспокоясь о шишке, и обратился к соседке по скамейке:
– Смотрите, какая красивая веточка! Нашел только что. Чем не Новый год? Особенно славная шишечка! Так что все хорошо!
Мужчина более внимательно взглянул на женщину, какое-то время помолчал и, будто на что-то решившись, неожиданно выпалил:
– А хотите, я вам ее подарю?
Потом добавил:
– И шишечку тоже!
Он живо поднялся со скамьи, как мог деликатно, склонив голову перед нею, протянул ветку. Затем, отбросив со лба грязно-серый помпон от шапки, произнес:
– Вот, берите!
Представился:
– Меня зовут Елисей!
Увидев ее изумленные глаза, добавил:
– Иванович. Елисей Иванович! Хотя всю жизнь меня зовут Иваном, потому что смеялись многие: вроде как «королевич Елисей». А в паспорте я записан – Елисей.
Неизвестно, сколько бы он еще говорил, но она вдруг порывисто встала и резко произнесла:
– Пойдемте! – и прошла мимо него.
Тот вслед переспросил: «Куда?», на что она так же резко ответила: «В баню».
Мужчина в растерянности поглядел ей вслед, затем покорно потопал за нею, зажав под мышкой ветку в пакете и бормоча про себя: «Перепутал адрес. Значит, баня на другой улице».
А она спешила. Чтобы не упустить это чувство – ей вдруг показалось, что она, живущая в последнее время по инерции и уже переставшая ощущать вкус к жизни, может кому-то что-то дать просто так. И этот кто-то испытает радость! Она ведь забыла, какая она – радость! И почти бежала, лишь бы не передумать. Раскрасневшаяся, остановилась перед подъездом своего дома, в нетерпении оглянулась. Мужик, запыхавшись, еле поспел за ней, оглядываясь вокруг, все еще надеясь увидеть вывеску бани. Но женщина открыла подъезд, посторонилась, пропуская его вперед.