Бумажные крылья
Шрифт:
– Вас ожидают к ужину. Поторопитесь. Хозяин не любит ждать.
Хозяин? Что ж, вполне ему подходит. Перед глазами возникла фигура рабовладельца с плетью, и я внутренне сжалась. Он может ударить? Может. Даже избить. Я бы не удивилась, узнав, что он истязал своих несчастных кукол и раньше. Та, что порезала вены… что он сделал с ней? Почему она покончила с собой после него? А жена? От этих мыслей становилось дико. Хотелось забиться в угол, прятаться, как животное, ожидающее расправы. Но с другой стороны, я не хотела становиться животным и снова позволить охотиться на себя.
Я вышла из комнаты и, как и в прошлый раз, невольно рассматривала дом. Удивительно,
Внизу меня встретил все тот же истукан. Я запомнила его бесстрастное лицо и зажатые за спиной руки в белых перчатках.
– Я проведу. Идите за мной.
Ни по имени не обращается. Никак. Потому что я и есть никто. И слуги прекрасно об этом знают. Наверное, здесь побывало бессчётное количество таких вот «никто», которые ужинали с чокнутым деспотом.
Он привел меня к уже знакомой зале, едва увидев большие ручки по обе стороны дверей, я вздрогнула. Здесь мы встретились впервые. Интересно, если бы я передумала и сразу же бросилась к выходу – я смогла бы сбежать?
Двери распахнулись, и я вошла в помещение. Сегодня оно выглядело иначе. Тяжелые шторы были раздвинуты, и огромные окна на всю стену открывали великолепный вид в сад и на деревья у подножия утеса. И на закат. Тот самый багровый. За длинным столом восседал хозяин дома и лысоватый мужчина с хрупкой женщиной-шатенкой. Они тут же повернули ко мне головы.
И мне вдруг послышался голос Огинского в голове:
«Познакомьтесь – это моя кукла. Вы можете оторвать ей ногу или руку. Я разрешаю».
И тут же в унисон моим мыслям, и правда, раздался его голос, от которого по телу прошла волна дрожи. Я не представляла, как можно таким голосом спокойно разговаривать и им же заставлять делать отвратительные вещи.
– Марк, Нина, это моя гостья – Ольга. Она сегодня отужинает с нами.
Встал с места и отодвинул стул со своей стороны. Так галантно и грациозно. Повадки хищника, снова эта гибкая вкрадчивость. Обманчивая и слишком красивая. Я уже знала его грубую хватку. И снова не смогла удержаться, чтобы не восхититься его стилем и вкусом в одежде, не восхититься им самим. Его внешностью, которая притягивала и одновременно отталкивала именно своей притягательностью. Потому что в голове не укладывалось, как человек с таким красивым лицом (да, теперь оно казалось мне красивым, или я не рассмотрела его раньше) может быть настолько циничным и жестоким.
Он подождал, пока я подошла, и все это время не сводил с меня этого ужасного взгляда, от которого начинали дрожать кончики пальцев. Как бы не омерзителен он мне был – я еще не видела в мужских глазах такого явного восхищения и грубого вожделения. В какой-то мере это льстило и в то же время пугало. В тигриную бездонную яму прямо в его пасть падать не хотелось. Вряд ли там кто-то выжил.
Я села за стол, и Огинский пододвинул мой стул. Сел рядом. Я снова уловила его особенный запах. Горячее, мужское, терпкое с ароматом виски и горьким привкусом сигаретного дыма. Как может так злить человек, и в тот же момент настолько будоражить его запах. Теперь я подняла взгляд на его гостей. Оба меня рассматривали с нескрываемым любопытством. Я даже почувствовала, как краска приливает к лицу. Интересно, что они подумали
– Вы очень красивая, – тихо сказала миниатюрная шатенка и отпила из бокала яблочный сок. Пакет от него стоял рядом с ней. Судя по всему, она принесла его с собой.
– Спасибо, – так же тихо ответила я и вздрогнула, когда официант, бесшумно подкравшись сзади, поставил передо мной тарелку с салатом и положил столовые приборы.
– Нина пьет сок без сахара. Во время беременности он у нее повысился. А она предпочитает только одну и ту же фирму и таскает его с собой в сумочке. Беременные весьма странные существа.
Марк дружелюбно мне улыбнулся, и мне подумалось, что он намного приятнее самого Огинского. Я улыбнулась в ответ.
– Беременность – это счастье для женщины. Я вас поздравляю.
Краем глаза увидела, как Огинский повернул в пальцах нож и блеснула его печатка.
– Наследник, – смущенно сказала женщина и снова отпила сок.
– Вадим сразу сказал, что будет пацан, и он не ошибся. Он вообще редко ошибается. Вы прислушивайтесь к тому, что он говорит, иногда его слова, как пророчество.
Не дай бог мне его пророчества. С трудом верилось, что такой жизнерадостный человек, как Марк, мог быть другом Огинского. Мне казалось, что у таких, как он, вообще не бывает друзей.
Я смотрела на салат, и в животе урчало от голода. Хитрый сукин сын специально посадил меня за стол, чтобы я была вынуждена есть при его гостях. Потому что обычно я отказывалась от еды и могла ограничиться чашкой с бульоном. Мне ужасно захотелось есть, тем более я обожала салат «Цезарь», мама делала его по праздникам с сухарями и сыром. Смущали дурацкие приборы в каком-то совершенно странном количестве. Я взяла вилку и тут же опустила руку.
– Я никогда не знала, зачем все эти ножички и вилочки, и какие-то палочки. Моя еврейская мама говорила, что еду надо есть руками, ложкой, вилкой и ножом. Остальное извращение.
Нина наколола салат вилкой, набила полный рот и, повернувшись к Марку, округлила глаза.
– Ничего. Кушай-кушай, маленькая.
Я засмеялась и тут же замерла, потому что Огинский смотрел на меня. Я чувствовала этот взгляд кожей, он словно полз лазерным лучом по моей шее, скулам, лицу, забирался мне в волосы. Подняла голову и, встретившись с ним взглядом, резко выдохнула. Мне не нравилось, как он на меня смотрит… и нравилось одновременно. Они горели, его глаза. По-настоящему. Это трудно передать словами. Нужно видеть. Чуть прищуренные тигриные глаза и слегка приподнятые уголки губ. Я начала потихоньку разбираться в выражении его лица. Кажется, сейчас он был доволен. И в то же мгновение меня сильно дернули за косу сзади. Так сильно, что я невольно ударила вилкой по тарелке.
Огинский склонился к моему уху и прошептал:
– Я попросил распустить волосы, но ты ослушалась. Теперь ты будешь улыбаться мне весь вечер. В наказание.
Захотелось воткнуть вилку в его руку со всей силы, но я даже не пошевелилась.
– Улыбайся. Мне нравится твоя улыбка.
Я повернулась к нему, растягивая губы в гримасе и мысленно желая ему сгореть в огне живьем.
Его пальцы на моих волосах не разжались, а бровь взмыла вверх, и он слегка склонил голову к плечу, выжидая. И я улыбнулась иначе, чувствуя, как ослабла хватка на волосах, а потом его рука передвинулась по спине вверх к затылку и помассировала натянутые только что корни. Приятно, по коже головы бегут мурашки, и в тот же миг становится не по себе от этой ласки. Причиняет боль и ласкает. Психопат.