Бумеранги
Шрифт:
– Никогда не отпущу.
Он улыбается широко и счастливо, и я понимаю, что хочется жить только ради этой его улыбки.
Когда мы оказываемся в темноте его квартиры, первым делом закрываем дверь на ключ - ни на секунду не забываем, что по-прежнему на прицеле, а затем он притягивает меня к себе и крепко обнимает. Очень искренне, это чувствуется. Кажется, конец света сегодня пережила не я одна.
Мы пробуем друг друга на вкус, ощупываем, словно убеждаясь, что это по-прежнему мы, никого не подменили и никто не передумал. Понимаю, что не отпущу ни за что. Он сдергивает с меня пуховик, и пока я вожусь с кофтой, скидывает
Если бы Костя мог, то услышал бы мой громкий стон. Поцелуи теперь влажные, чувственные, а не сухие и скупые как прежде. Их следы на губах, щеках, на шее. Он чудовищно много времени уделяет шее, у меня там нет никаких особых точек, но он словно создает их сам. Или пробуждает. Я узнаю, что значит страсть и жажда мужчины, его тела. Кое-как стягиваю с него свитер. И когда Костя вновь прижимается ко мне своим обнаженным торсом, и я чувствую под пальцами его кожу, тугие мышцы и волоски на груди, мне становится по-настоящему жарко.
Обе его руки на моих бедрах, он прижимает меня к себе и толкается навстречу. Сильно. Я дрожу от нетерпения. Мой наивный попаданец тратит время на подготовку, которая давно не нужна. Скорее. Щипаю его за лопатки.
А он толкается снова, лаская языком мой язык.
Клянусь, он низко стонет мне в рот, когда я об него трусь, прекрасно ощущаю даже через джинсы, что он готов не меньше меня.
Теперь я жажду, чтобы он снял с меня эти чертовы трусы немедленно и понял, как сильно я его хочу.
Прямо сейчас.
Ну пожалуйста.
Мы оба стоим на полу. Я тянусь к его ремню и начинаю возиться с ним, пока Костя старается справиться с моим. Как два неудачника, в темноте пытаемся разобраться с чужими замками. Наверное, это последние замки, что разделяют нас. Мы торопимся, нервничаем.
Я должна знать, как расстегивается его ремень. В данный момент это кажется архиважным. Девушке положено уметь на раз два справляться с одеждой своего парня.
Своего парня.
Он стягивает с меня джинсы, опускаясь на корточки, прижимается губами к лобку и целует. Мои пальцы в его волосах. Боже, я сейчас начну прижимать его к себе сильнее.
Мгновением позже именно это я и делаю.
Он ласкает меня совсем недолго, но этого хватает, чтобы мои ноги ослабели окончательно. Я больше не могу ждать, мне нужно получить его сию минуту. Мне нужна разрядка. Я - тугой комок нервов и нетерпения. Я готова начать хныкать.
Он поднимается и приближает свое лицо к моему. Смотрит в упор, пока пальцами проводит у меня между ног под бельем, заставляя всхлипывать и дрожать. Той же самой рукой тянется к моему лицу и проводит двумя пальцами по моей щеке, оставляя очень влажный след, а потом… А потом с наслаждением слизывает. Горячий, потрясающий, прижимающийся ко мне. Я просто часто дышу и кусаю губы.
Мое сердце в груди сейчас разорвется.
– Твой вкус срывает крышу. Я или возьму тебя или сдохну. А предашь меня - черт, капец тебе, Элька, - эмоционально шепчет, подобные интонации я никогда от него не слышала.
Он сдергивает с меня белье, спускает свои боксеры, и я снова у него в руках, навесу. Как пушинка, которая ничего не контролирует, от которой ничего не зависит, но в отличие от сегодняшнего
Я не боюсь его слов. Вообще не понимаю, зачем мне его предавать когда-то.
А потом толчок, выбивающий из головы прочие мысли. И это настолько ярко и необходимо, что я кричу. Негромко. Что-то сбивчивое, невнятное.
Толчок. Толчок. Как безумная, твержу вслух его имя. Имя глухого парня. Оно тоже принадлежит мне. Я могу его называть так часто, как мне заблагорассудится, и это не будет странно, потому что он мой.
– Боже, какая ты… - набрав ритм шепчет, а я плавлюсь. Схожу с ума от переполняющего счастья. Никогда не чувствовала такого бешеного счастья. Трахает потому что любит. Потому что тоже никогда ничего подобного не испытывал.
Целует меня, крепко к себе прижимает, толкается в меня. Все это навесу, ужасно неудобно, но нет и мысли попробовать оторваться друг от друга. Моя спина больно царапается от стенку. Я дурная, но это лишь придает остроты моменту. Куда уж острее?
– Все для тебя сделаю, - шепчет он мне, утыкаясь своим лбом в мой, останавливаясь на считанные секунды. Мы дышим как после бешеной гонки. Глажу его лицо, трогаю, не могу остановиться. Я за тобой куда скажешь. Куда поведешь. Но ты ведь сам выберешь остаться рядышком? Теперь ведь выберешь? Киваю, киваю ему и он продолжает двигаться. Наслаждение накатывает волнами, я разжимаю пальцы, перестаю держаться, купаясь в ощущениях, а потом резко тону, задерживаю дыхание. Здесь, на пике, оно мне не нужно, даже воздух не требуется. Только Костя, молю его не останавливаться. Выгибаюсь, отдаваясь моменту.
Он держит меня столько, сколько мне нужно, а потом подхватывает на руки и несет в комнату, где, оказывается, есть матрас. Снова обнимает, целует в шею и тихо стонет от удовольствия. Не бывает такого наслаждения, мы его только что выдумали.
Через много-много-много минут он без сил лежит на спине, улыбается. А я рядом, любуюсь его расслабленным лицом. Надеюсь теперь он понимает, что я его не брошу даже, если у него что-то не получится. Я не участница военных действий, среди которых он привык выживать с детства. Я его тыл. И я буду его спасением.
Глава 41
Костя
Надо сваливать, пока не уснули.
Если уснем, то до утра. А утром она откроет глаза и увидит изрисованные стены, стихи в ванной, разлитую всюду краску. После ночи вместе отличное пробуждение - как мешком по башке - добро пожаловать в мир, который вас ненавидит! Невольно напрашивается ассоциация: будто играешь в «Данте», и внезапно гаснет свет во всем районе, а тебе остается только в панике оглядываться, пытаясь понять, кто ты и как здесь оказался. Первые секунды всматриваешься в темноту и действительно ждешь, что выскочит какая-нибудь тварь из игры, щуришься, так как угадываешь на шторах или мебели знакомые по «Данте» силуэты.