Бумеранги
Шрифт:
Татьяна Петровна выглядит напуганной, но пытается держаться профессионально. Давненько нас с Костей не было на собрании в «Без имени», за это время наш куратор успела коротко подстричься и перекрасить волосы в пепельный. Вместо излюбленного кардигана на ней вязаный синий снуд, нарумяненные щеки на фоне смертельно бледного лица выглядят карикатурно. По пути сюда я не встретила никого из знакомых ребят, и сейчас жалею об этом. Возможно, они могли бы как-то помочь, хотя я понятия не имею, в какой именно помощи нуждаюсь. Кто сейчас в большей опасности - Костя, Кристина или…я?
И если я, то кто мой враг?
Тянусь к листочку с ручкой и пишу
Татьяна Петровна выглядит встревоженной, пока беседует с моей мамой, я сижу, опустив глаза, и гадаю, как такое могло случиться: две реальности столкнулись, исцарапав друг друга, пошатнув то, что до этого дня казалось незыблемым. Мои родители познакомились с куратором в «Без имени».
Татьяна Петровна говорит маме, что мы с Костей бросили занятия и не отвечаем на сообщения, та понимающе кивает - по-видимому, ожидала услышать нечто подобное. Со стороны кажется, что мы с Костей бросили все на свете. Возможно, так и есть, но не ради секты, а ради друг друга.
Татьяна Петровна, тяжело вздыхая через каждое слово, подтвердила маме, что я пришла в группу запуганной и неуверенной в себе. Заплутавшим в ледяных морях корабликом, отчаянно нуждающимся прибиться хоть к какому-нибудь берегу.
И прибилась. К Косте, который, судя по всему, вновь слетает с катушек. Мама разочарованно поглядывает на меня, а мое сердце сжимается.
Оказывается, в то время я настолько беспокоила куратора, что она боялась отпускать меня домой, опасаясь, что я могу пуститься во все тяжкие и совершить нечто ужасное.
Татьяна Петровна не сомневается, что я была настроена на работу и жаждала перемен, но как только познакомилась с Разовским, бросила занятия и перестала уделять внимание лечению. Мама продолжает кивать. У нее морщинки между бровей, мама не на шутку обеспокоена. Я вновь чувствую себя глупым бесполезным ребенком, которого отчитывают за попытку сбежать из дома. Не знаю, откуда они тогда узнали, что мы с Крис несколько часов просидели на вокзале в ожидании автобуса, но попало нам с сестрой поровну, одинаково сильно. Такой позор! Взрослых девах отец высек ремнем! Было не столько больно, сколько стыдно. Но тот случай здоровски объединил нас с Кристтиной. Я поняла, что могу доверять ей.
Мне кажется, что меня увезут домой и снова будут сечь, потому что я настолько невменяема, что не понимаю слов. Я едва сдерживаюсь, чтобы не начать огрызаться, что совершенно недопустимо. Лучше бы Кристину секли, а не покупали ей новые игры. Возможно, она бы тогда не увязла во всем этом дерьме так глубоко, и не потянула за собой меня.
Мама с Татьяной Петровной выходят из кабинета, и я не могу слышать, о чем они говорят следующие двадцать минут. Сижу за партой в одиночестве, бессознательно ожидая, что сейчас откроются двери, и начнут заходить другие участники собрания. Зайдет и Костя, бросит рюкзак на парту, сядет на свое привычное место и уставится на меня своим колючим взглядом исподлобья. Будет шарить по присутствующим глазами, пытаясь успевать читать по губам и хмуриться, если не удается. Будет молчать, думая о своем.
Сегодня ночью в его квартире от ужаса кровь заледенела в жилах. Очень страшно, когда психопаты открыто угрожают твоей жизни и здоровью. А на контрасте после нескольких часов в его объятиях - и вовсе, будто голой выгнали на мороз. Пальцы ног
Мы сбежали ото всех, чтобы провести несколько мучительно сладких часов наедине друг с другом, а оказалось, что никуда мы не сбегали, а двигались по чьему-то заранее составленному плану.
Я думаю о том, что если бы мы наугад поехали в любой отель, взятый с десятой страницы поисковика, рандомно выбрали номер, то и там бы нас ждали. Безумие. Я едва сдерживаю истерику, настолько мне страшно.
Неудивительно, что он взбесился и захотел вытащить из Кристины сведения. Может, мне не следовало тормозить его. Я не собиралась выбирать между ним и Кристиной! Всего лишь уберечь от необдуманных поступков.
Мне нужно к нему, чтобы уберечь его. Я закрываю глаза и четко представляю себе Костю на холодной террасе загородной дачи, курящего сигарету за сигаретой. А из поддержки - только Рок, который не пропустит ни одной авантюры. На мои глаза наворачиваются слезы. Я подхожу к окну и пытаюсь понять, смогу ли аккуратно слезть со второго этажа и сбежать к нему.
Он вернется на дачу, а там я. Может, ветеринары разрешат забрать Акцио, и мы будем заниматься собакой. Я скажу Косте, что мы не будем выходить из охраняемого дома, что бы ни случилось. Будем ждать, пока у этих гадов сдадут нервы и они ошибутся.
В этот момент в кабинет заходит Татьяна Петровна и жестом просит меня сесть за парту, напротив ее стола. Слушаюсь. Сцепляю пальцы, смотрю вопросительно, в глубине души надеясь, что она поможет.
Она ведь хорошая. Всегда жалела меня, уделяла уйму времени. Она несколько лет знает Костю и должна была составить о нем непредвзятое мнение! Попытаться объяснить моим родителям, что он не опасен. Нужно защищать его, а не от него.
– Элен, - начинает куратор, но я ее перебиваю:
– Зовите меня Малика. Карты вскрыты, ни к чему продолжать притворяться, - мне хочется, чтобы она звала меня по имени. Я больше не хочу быть ничьей тенью, мне нужно обозначить свое собственное «Я» и право самой распоряжаться своей судьбой.
– Нет, я буду звать тебя Элен, - безжалостно отрезает Татьяна Петровна, и меня это удивляет.
– Мое имя - Малика Дивеева, - повторяю я, упираясь.
– Хорошо, я буду называть тебя иначе, но только после того, как ты объяснишь, зачем взяла себе псевдоним. Тебя называют «Элен» даже на работе, а это более чем подозрительно. Нельзя вот так просто прийти и сказать, что отныне тебя зовут как-то иначе, - она говорит так, будто у нас сеанс. И я невольно поддаюсь, включаюсь в игру, потому что нуждаюсь в чем-то подобном.
– Это все невероятно глупо, - пытаюсь улыбнуться.
– Возможно, для кого-то, но не для тебя. И не для меня. Твоя мама за дверью, она не слышит, о чем мы тут толкуем. Возможно, у тебя сейчас последний шанс поговорить об этом с кем-то, кроме родителей, - я вскидываю на нее глаза, она продолжает: - Они настроены увезти тебя. Если ты хочешь объясниться, то должна решиться сейчас.
– Я хочу решиться.
– В какой момент Малика превратилась в Элен? Что случилось перед этим?
– Татьяна Петровна пододвигает свой стул поближе к столу, расслабляет плечи и кладет руки перед собой. Весь ее вид говорит о том, что мы никуда не торопимся. Это помогает.