Бундори
Шрифт:
— Сёсакан-сама, почему настоятельница замкового храма послала нас на болото, а не сюда?
— Не знаю, Хирата, — устало ответил Сано. И не узнает, пока не увидится с Аои. Впервые Сано усомнился в женщине, завоевавшей его полное доверие, возбудившей глубокие чувства, затронувшей душу. — Обыщите все вокруг. Быть может, найдутся следы, кровавые пятна, и мы поймем, куда убийца отправился, покинув храм.
Хирата закружил по двору.
Сано вернулся к настоятелю.
— Пожалуйста, отправьте останки брата Эндо в морг Эдо, — сказал Исиро. — А теперь я должен переговорить с каждым
Скептическая улыбка тронула губы настоятеля:
— Вряд ли это необходимо. Я сам могу рассказать тебе все, что нужно. Брата Эндо нашел ночной патруль. Патрульные доложили, что не видели никого и ничего особенного ни до того, ни после. Остальные были там, где находятся сейчас: все в целости и сохранности, все опрошены лично мной и моими помощниками. Ты ведь не думаешь, что убийцей является кто-то из нас?
— Нет, — заверил Сано. У него не было никаких улик, связывающих убийства с храмом.
Он понял: опрос паствы поставил бы под сомнение авторитет пастыря. Содействие настоятеля столь широко не распространяется. Сано очень не хотел козырять своими правами перед человеком, которого когда-то боготворил. Но что делать? Он обязан снять показания или потеряет шанс на успех.
— И все-таки где можно без помех поговорить с вашими людьми?
Хмурый взгляд заставил Сано прибегнуть к завуалированной угрозе:
— Убийства погрузили город в панику, она будет только нарастать, пока убийца не схвачен. Не представляю, что подумают верующие, когда узнают о противодействии духовного наставника свершению правосудия?
Ему не пришлось говорить об уменьшении количества даров, о массовом переходе разочарованных верующих в другие храмы. Настоятель уступил с видом оскорбленного достоинства, задевшим Сано больнее, чем упрек:
— Как вам будет угодно, сёсакан-сама. — Он приказал помощникам подготовить помещение и собрать общину. — Но вы зря потратите время. Никто вам не поможет. — Он сделал паузу. — Впрочем, есть один человек.
Сано возликовал в душе. Неужели наконец нашелся свидетель?
— Вчера ранним вечером в храм пришла женщина, — пояснил настоятель. — Она решила отказаться от мирской жизни и стать монахиней. Я предоставил ей комнату в гостинице, где она могла бы дождаться перевода в какой-нибудь женский монастырь нашей секты. Предполагаю, именно она обнаружила убийцу и ударила в колокол. Никого из монахов, послушников или слуг не было на улице после вечернего обряда.
Сано сделал глубокий вдох, чтобы успокоить взволнованное сердце.
— Тогда я должен поговорить с ней. Где она?
— К сожалению, она исчезла.
— Исчезла? — в смятении повторил Сано.
Настоятель молча развел руками:
— Обнаружив тело брата Эндо, патрульные обыскали весь храмовый комплекс. Гостиница оказалась пустой. Наверное, женщина, ударив в колокол, бежала.
— Ну что ж, — перестроился на ходу Сано. — Назовите мне имя и адрес, чтобы я мог ее найти.
Настоятель покачал головой:
— Мне очень жаль.
— Она ничего не рассказала о себе? И вы ее приняли? — Разочарование Сано переросло в злость. — А вдруг она беглая жена или дочь? Или даже преступница?!
— Сёсакан-сама! —
— Прошу прощения, ваше святейшество, — сказал Сано, сожалея, что в интересах следствия вынужден держаться подобно неотесанному невеже. — Но если вы опишете эту женщину и расскажете о том, что она говорила, я смогу установить ее место пребывания.
— Конечно. — Настоятель смягчился и, потупив взгляд, стал вспоминать. — Она довольно маленькая, немолодая. Одета в простое черное кимоно без всяких гербов. Хочет уйти в монастырь из-за неудачного брака.
— В каком смысле неудачного? — уцепился Сано. — Ее бил муж? Он пьяница, распутник, полное ничтожество? С ней жестоки родственники мужа?
Настоятель покачал головой:
— Она не говорила об этом, а я не настаивал на объяснениях. В конце концов, она оставила все эти проблемы позади, придя сюда.
— Какое у нее лицо? Как она укладывает волосы? Речь у нее благородной дамы или простолюдинки?
— Не знаю, сёсакан-сама, извините. Ее волосы и лицо были прикрыты, к тому же я провел с ней всего минуту. Многие женщины ищут у нас убежище. Об этой я помню не много.
Но Сано не хотел сдаваться:
— Кто-нибудь еще ее видел?
— Нет. Она держалась так, будто не хотела, чтобы ее видели, она даже не пускала в свою комнату слуг с едой. Им приходилось оставлять посуду за дверью.
Сано посетовал на невезение.
— А что-нибудь из вещей она оставила? — спросил в последней надежде.
— Да. Пару кимоно.
Иногда, не имея никаких других ценностей, женщины, уходящие в монастырь, берут с собой из дому лучшие одежды для оплаты за комнату и стол. Возможно, по кимоно удастся установить личность беглянки:
— С вашего разрешения, я взгляну на них? — спросил Сано.
— Пожалуйста. Они в моем кабинете.
Настоятель повел Сано в покои, меньшие по размерам. Они миновали проход между двумя общежитиями — длинными строениями с зарешеченными окнами, оштукатуренными стенами, дощатыми дверями и узкими верандами. Звук, донесшийся со второго этажа левого общежития, при-, влек внимание Сано. Сёсакан посмотрел вверх: из открытого окна торчала бритая голова мальчика лет десяти, обуреваемого любопытством, вполне естественным в подобных обстоятельствах. Но было в детском лице еще что-то. Стыд? Вина?
— Кто это? — спросил Сано, указывая на окно.
Настоятель поднял глаза:
— Это Кэндзи, послушник. Он сын крестьянина, приехавшего в Эдо искать счастья, когда погиб урожай на семейном поле. Один из наших братьев подобрал его, умирающего, на улице.
Поймав взгляд настоятеля, Кэндзи испугался и захлопнул ставни. Поддавшись голосу интуиции, Сано извинился и вернулся в основную часть храма:
— Хирата.
Досин, рыскавший вокруг колокола, поспешил к Сано.
— Там на втором этаже левого общежития есть послушник по имени Кэндзи, — сказал Сано. — Мне кажется, он что-то знает об убийстве. Постарайтесь выяснить, что ему известно.