Бунин в своих дневниках

Бунин Иван Алексеевич

Вчера были на Ваганьковском кладбище. Вся роща в инее. Грелись на Александровском вокзале. Лакей знакомый, из Лоскутной, жалеет о ней - "привык в кругу литераторов жить", держал чайную возле Харькова, но "потерпел фиаско". Потом Кремль, долго сидели в Благовещенском соборе. Изумительно хорошо. Слушали часть всенощной в Архангельском. Заехали в Зачатьевский монастырь75. Опять восхитили меня стихиры. В Чудове, однако, лучше.

В 12 ночи поехали в Успенский собор. Черный бесконечный хвост народа. Не пустили без очереди. Городовой не позволил даже в

дверь боковую, в стекла заглянуть - "нечего там смотреть!".

Нынче часа в 4 Ново-Девичий монастырь. Иней. К закату деревья на золотой эмали. Очень странны при дневном свете рассеянные над могилами красные точки огоньков, неугасимых лампад.

2 января 1915 г.

Иней, сумерки. Розовеют за садом, в инее, освещенные окна.

3 января.

В 2 часа поехали с Колей в Троице-Сергиеву Лавру. Были в Троицком соборе у всенощной. Ездили в темноте, в метель, в Вифанию76. Лавра внушительна, внутри тяжело и вульгарно.

4 января.

Были в Скиту у Черниговской Божьей Матери. Акафисты в подземной церковке. Поп выделывал голосом разные штучки. Вернулись в Москву вечером. Федоров.

5 января.

Провожал Федорова на Николаевский вокзал - поехал в Птб., а потом в Варшаву. Вечером у нас гости, Любочка. Был на заседании. Князь Евг. Трубецкой. <...>

7 января.

Поздно встал. Читаю корректуру. Серый день. Все вспоминаются монастыри сложное и неприятное, болезненное впечатление.

8 января.

Завтракал у нас Горький. Все планы, нервничает. Читал свое воззвание о евреях.77

9 января 15 г.

Отдал в наборе свою новую книгу.

Кончил читать Азбуку Толстого. Восхитительно. <...>

11 января.

Была Авилова78. Говорила, м. пр., что она ничего не знает, ничего не видала - и вот уже седая голова. <...>

14 января.

Все мерзкая погода. Телеграмма от Горького, зовет в Птб. <...>

16 января.

Непроглядный мокрый снег к вечеру. Поехали с Колей в Птб; Страшно ударила меня в левое плечо ломовая лошадь оглоблей. Едва не убила.

17 января 15 г.

Птб., гост. "Англия".

Дивная морозная погода.

Заседание у Сологуба. Он в смятых штанах и лакированных сбитых туфлях, в смокинге, в зеленоватых шерстяных чулках.

Как беспорядочно несли вздор! "Вырабатывали" воззвание в защиту евреев.

18 янв.

Поездка на панихиду по Надсону. Волкове кладбище. Розовое солнце.

Был в Куоккале у Репина и Чуковского. Вечером обедал у Горького на квартире Тихонова79. Хорош Птб.!

19 янв.

Вечером с курьерским уехали из Птб. Хотели ехать в Новгород, но поезда ужасно неудобны (в смысле расписания).

28 янв.

Чествование Юлия. Почтили память худ. Первухина - нынче его похоронили.

20 янв.

Завтрак с Ильей Толстым80 в "Праге". <...>

7 февраля 15 г.

Вышла "Чаша жизни". Заседание у Давыдова об ответе английским писателям,

18 февраля.

Отпевание Корша81 в университетской церкви. Два

епископа. Сильное впечатление.

Вчера ночью в 12 ч. 52 м. кончил "Грамматику любви". "Среда". Читали Шкляр, Зилов, Ляшко.82

22.2.15.

Наша горничная Таня очень любит читать. Вынося из-под моего письменного стола корзину с изорванными бумагами, кое-что отбирает, складывает и в свободную минуту читает - медленно, с напряженьем, но с тихой улыбкой удовольствия на лице. А попросить у меня книжку боится, стесняется...

Как мы жестоки!

29 марта 1915.

<.....> Слушал "Всенощное бдение" Рахманинова83. Кажется, мастерски обработал все чужое. Но меня тронули очень только два-три песнопения. Остальное показалось обычной церковной риторикой, каковая особенно нетерпима в служениях Богу. <...>

<...> Рыба кета запала мне в голову. Я над этим и прежде много думал. Все мы такая же рыба. Но помни, о поэт и художник!- мы должны метать икру только в одно место.

<...>

С корректурой для "Нивы" стало легче. Пишу для "Истории русской литературы" Венгерова автобиографию. Это мука. Кажется, опять ограничусь заметкой. <...>

9 мая, ресторан "Прага".

Рядом два офицера,- недавние штатские,- один со страшными бровными дугами. Под хаки корсет. Широкие, колоколом штаны, тончайшие в коленках. Золотой портсигар с кнопкой, что-то вроде жидкого рубина. Монокль. Маленькие, глубокие глазки. Лба нет - сразу назад от раздутых бровных дуг.

У метрдотелей от быстрой походки голова всегда назад.

Для рассказа: сильно беременная, с синими губами.

Все газеты полны убийствами, снимками с повешенных. А что я написал, как собаку давят, не могут перенести!

Вторник 30 июня, Глотово.

Уехал из Москвы 9 мая. Два дня был в Орле. Сюда приехал 12.

11 июля 15 г.

Погода прекрасная. Вообще лето удивительное. Собрать бы все людские жестокости из всей истории. Читал о персидских мучениках Даде, Тавведае и Таргала. Страшное описание Мощей Дмитрия Ростовского84. <...>

3 июля.

Читал житие Серафима Саровского85. Был дождь.

4 июля.

Житие юродивых. Дождь. Записки Дашковой86.

1 августа, Глотово.

Позавчера уехал Юлий, утром в страшный дождь. Кажется, что это было год тому назад. Погода холодная и серая. Вечером позавчера долго стояли возле избы отца так страшно погибшей Доньки. Какие есть отличные люди! "Жалко дочь-то?" "Нет". Смеется. И потом: "Я через нее чуть не ослеп, все плакал об ней". Нынче вечером сидели на скамейке в Колонтаевке. Тепло, мертвая тишина, запах сырой коры. Пятна на небе за березами. Думал о любви.

2 августа 15 г.

Серо и холодно. Проснулся рано, отправил корректуру "Суходола". Во втором часу газеты. Дикое известие: Куровский застрелился. Не вяжется, не верю. Что-то ужасное - и, не знаю, как сказать: циническое, что ли. Как я любил его! Не верю - вот главное чувство. Впрочем, не умею выразить своих чувств.