Бункер. Расщепленные тенью
Шрифт:
– Он мне понравился.
– Чего?
– Локи.
– Чем же? – мне не верится, что он сумел очаровать ее своей наделанной обходительностью.
– Он смешной.
– Смешной?
– Да, смешной. Смешно говорит, смешно одевается, смешно обставляет свой дом, даже слуги его смешные. Вообще слуги – это тоже смешно. Он, будто, все делает, чтобы доставить радость своему внутреннему ребенку. Это забавно. Забавно, что он не пытается это скрыть.
– Или ты чертовски проницательна, или чертовски заблуждаешься. Еще никто не находил Локи забавным. Обделаться в его присутствии может любой, а вот смеяться над ним, наверное,
– И ты?
– И я?
Что-то мне в ее вопросе не нравится и кажется странным. Будто есть в нем некий подвох. Я поворачиваю голову, пытаюсь прочесть ее мысли и одновременно с этим ощущаю, как ее невидимая ладошка мягко прощупывает меня изнутри.
Что ты творишь? Ты хоть знаешь, кого встретишь там, на дне? Что ты будешь делать, если он увидит тебя и захочет?
В следующую секунду все происходит, словно, само собой. Краем глаза выхватываю чью-то фигуру на дороге, вжимаю педаль тормоза в пол, скрипят колодки, машину несет, и мы врезаемся в неизвестно откуда возникшего на дороге человека. Грохот. Удар. Воняет паленой резиной.
Сказка хватается за голову и начинает верещать, как подбитый воробей – она не пристегивалась и, похоже, крепко приложилась лбом. Я сумел избежать удара, уперевшись в руль, но, тем не менее, со мной не все в порядке. Я слышу, с каким неестественным стуком забилось сердце в груди. Это больше не сердце человека – я превращаюсь, Зверь пытается выбраться сквозь мою плоть наружу. Мне приходится приложить немало усилий, чтобы разжать негнущиеся пальцы и выпустить руль. Сквозь паутину треснутого стекла вижу сбитого человека, лежащего на капоте обмякшим мешком. Сказка только сейчас понимает, что произошло, и в приступе паники хватает меня за руку.
– Тише, тише, – успокаиваю ее и себя заодно. – Посиди тут, я посмотрю, что случилось.
Открываю дверь и успеваю поставить одну ногу на землю, как вдруг человек вздрагивает, будто его передернуло судорогой, и снова замирает. Зверь внутри меня рычит в приступе ярости, что-то будоражит его, делает злым. Я привык доверять его чутью и вместо того, чтобы выскакивать на улицу, медленно убираю ногу обратно.
Незнакомец поднимает голову, смотрит перед собой, но не на нас, а куда-то мимо. На его лице нет ни единой эмоции: ни боли, ни страха, ни злости, будто это маска, кусок гипса, который не доработал скульптор. Глаза – безжизненная пластмасса.
Я уже видел бездомных вблизи. Один каким-то чудом забрел на наше поле, и нам с Сумраком пришлось с ним разобраться. Другой пришел на квартал к Лекарю, а я как раз был неподалеку и не мог не помочь. И я нисколько не сомневаюсь в том, кого мы только что сбили, и имею совершенно точное представление, чем нам это грозит.
Словно насекомое, быстро перебирая руками и ногами, он вскарабкивается по лобовому стеклу на крышу.
Тишина.
Мы смотрим вверх, но, разумеется, не видим ничего, кроме белой обивки крыши. Нащупываю ключ зажигания, пытаюсь завести машину, но мотор молчит, скорее всего, повредился при ударе. Если так, нам конец. Ругаясь сквозь зубы, снова и снова верчу ключом, выжимая педали.
– Волк, – жалобно зовет меня Сказка.
– Я здесь. Все хорошо, не бойся.
Я нагло вру. Все очень плохо. Если мы сейчас не заведем машину и не уедем, он доберется до нас. Все, что я смогу сделать – задержать его на какое-то время, пока она убегает.
Раздается
– Твою мать! – хватаю девчонку за голову, поворачиваю лицом к себе, заставляя смотреть на меня. – Ты должна бежать. Поняла?
В ее огромных от ужаса глазах появляются слезы.
– Нет, мы побежим вместе, ты меня не оставишь! Ты обещал!
– Мы не сможем. Все будет хорошо, смотри на меня, я… – я запинаюсь, потому что вижу бездомного прямо за ее дверью. – Лезь на заднее сиденье, сейчас же!
Тяжелый удар прилетает в окно, и оно расползается мелкими трещинками. Сказка визжит и карабкается назад. Еще один удар и стекло рассыпается. Бездомный залезет внутрь по пояс, пытается дотянуться до меня, но я успеваю выскочить из машины, выкрикивая:
– Беги! Сейчас!
Одним прыжком перемахиваю через разбитую тачку и оказываюсь за спиной бездомного. Тут же вытаскиваю его из окна и несколько раз с силой ударяю головой об крышу. Бездомные не чувствуют боли и не испытывают страха. В отличие от меня, он будет продолжать драться, истекая кровью, со сломанными конечностями или вообще без них. То, что мертво сложно умертвить еще сильнее.
Крыша машины слишком мягкая, она гнется, в то время как его голова все еще целая. Он без особых усилий разворачивается, и мне в бок врезаются его пальцы. Дыхание перехватывает, кожа разрывается, как ветхая тряпка, его пальцы проникает глубже, пытаются сжать мои внутренности. Я резко взбрыкиваю, опрокидываю бездомного через себя и оказываюсь сверху, сдавливаю его голову руками с такой силой, что череп начинает хрустеть. Затем встряхиваю и бью об асфальт, словно большой орех. Раздается омерзительный треск. Бездомный, как ни в чем не бывало, хватает меня за шею, душит, скребет ногтями кожу, пальцы сдавливают все сильнее, и мне уже нечем дышать. Я не могу отцепить его от себя, и отпустить его тоже не могу, и я знаю, что через несколько секунд в глазах потемнеет и все завершится. Я отключусь, и он покончит со мной. В последний момент я успеваю подумать о Питбуле и о том, насколько сильно он будет расстроен, что не сумел добраться до меня первым. Какая дурацкая последняя мысль.
В глазах темнеет. Под моими пальцами как будто раскалывается скорлупа, и они погружаются во что-то мокрое и вязкое. Вдруг я вижу ее. Она стоит рядом. Слишком близко. Кладет руки ему на голову. Так легко и просто. Склоняется, словно собирается прочесть над ним молитву.
«Что ты делаешь? Беги», – хочу сказать я, но тиски на горле не позволяют это сделать.
«Прошу, помоги. Даруй мне Силу Твою» – слышу я, теряя сознание. – «Проведи ее сквозь меня. Пошли мне Священный Огонь Твой, истребляющий все нечистое. Очисти Своим пламенем.»
Я больше не слышу ничего, кроме стука в ушах. Тьма обволакивает, и сквозь густой туман я вижу свет, белое пламя, яркое и ослепительное. А потом все исчезает.
– Волк.
Кто-то зовет меня. Далеко. Кажется, нас разделяет космос и лет примерно пятьсот. Так не хочется туда возвращаться.
– Волк.
Приоткрываю глаза и вижу лицо. Мокрые дорожки на щеках, губы дрожат. Не могу понять кто эта девчонка и с какой стати я лежу на ее коленках. Пробую подняться, и меня вновь затягивает вглубь тумана.