Бунт машинФантастический роман

Сель Антонин

* * *

Президент «Клуба неистовых» выбрался из толпы и снова вернулся к своим неприятным размышлениям. «Даю тебе срок до завтрашнего вечера». Не пригласить ли двух королев, одну на день, другую на вечер, во избежание скандала? Но удовлетворится ли этим Каботина? К тому же присутствие двух королев при одном короле вызовет массу пересудов. Избрать второго короля? Ну, нет! Что за радость делить с кем-нибудь корону… Трудную задачу поставила перед ним Каботина.

— Вы, вероятно, проигрались, сударь? — спросил

Трепидекса лакей Луи, заметив, что его барин не в настроении.

— В пух и прах.

— Не горюйте, в другой раз отыграетесь… Какой-то господин заезжал недавно к вам; я его не знаю. Сказал, что заедет еще раз.

Из передней послышался звонок…

— Вероятно, это он…

Луи ушел, но скоро возвратился.

— Я угадал, — произнес он, — так и есть, давешний посетитель. Своей фамилии он не называет, но говорит, что по неотложному делу.

— Да, по неотложному делу, — повторил чей-то глухой голос.

Неизвестный вошел, не дожидаясь ответа.

Трепидекс вскочил:

— Князь Волкани?

— Он самый, — подтвердил вошедший. — А вы, милостивый государь, мерзавец!

Луи благоразумно ретировался. Трепидекс с изумлением посмотрел на князя.

— Да, мерзавец, — продолжал невозмутимо князь, — идиот, кретин, молокосос. Слышите?

— Слышу.

— И принимаете так хладнокровно, не моргнув глазом. Вы жалкий трус!

— Я не трус, — обиделся Трепидекс, — я только очень удивлен; я не понимаю, в чем дело; садитесь, пожалуйста, — и он указал рукой на кресло…

Волкани отказался.

— Вы не понимаете. Ха! ха! ха! Вы не понимаете. Тут замешана Каботина, милостивый государь. Я люблю эту женщину и хочу, чтобы она была моей, и я добьюсь этого.

— Прошу вас, садитесь, — настаивал Трепидекс.

— Не желаю. Я явился для того, чтобы нанести вам оскорбление. Вы ее любовник. Я хочу вас устранить. Мы будем драться на дуэли…

— Никогда.

— Мы будем драться, так как Каботина, увидев вас побежденным, отвернется от вас с презрением. Я мог бы попытаться встретить вас где-нибудь вне дома; дать вам пощечину, придравшись к чему-нибудь; но я тороплюсь.

— Дуэли устарели, — небрежно заметил Трепидекс, — не говоря уже о том, что я могу прострелить вас или проколоть шпагой.

— Попробуйте.

— Но предположим, что победителем останетесь вы? Вы думаете, что это вам поможет? Каботина прогнала вас вчера, это еще ничего; но она хвасталась этим на сцене, а это уже плохо. Если вы убьете меня, она вас возненавидит. Вы ошиблись, князь; если бы я чувствовал хоть малейшую любовь к Каботине, при первом же вашем слове я выставил бы вас за дверь. Но, как видите, я разговариваю с вами совершенно спокойно и даже рад вашему приходу. Сама судьба послала вас ко мне; вы мой спаситель. Садитесь, прошу вас.

Изумленный Волкани наконец сел.

— Какой я дурак, что не подумал об этом раньше, — продолжал Трепидекс. — Вы правы: я, действительно, идиот и кретин. Уступаю вам эту женщину с

радостью; не только уступаю, но передаю прямо в ваши руки. Однако, знайте, Каботина будет кричать, скандалить, так что советую вам принять соответствующие меры… Держите ее в заточении, пока она не образумится, но ради бога, не выдавайте меня, не говорите, что я помог вам ее похитить. Само небо послало вас ко мне. Каботина предъявила мне ультиматум, на который я должен ответить завтра. Если вы произнесете мое имя — все погибнет. Могу ли я рассчитывать на вашу скромность?

— Мне 50 лет, — ответил князь, — я человек серьезный.

— Отлично.

Трепидекс уселся за письменный стол, взял листок бумаги и написал:

«Ужасная женщина, надеюсь, что ты останешься довольна, все устраивается по твоему желанию. Завтра вечером расскажу подробно. Обедать с тобой не могу, но один из моих друзей заедет за тобой в театр и отвезет тебя в клуб, где я буду тебя ждать».

Трепидекс прочел письмо вслух, сложил его вчетверо, вложил в конверт и надписал адрес.

— Князь, — сказал он, — отнесите или отошлите это произведение искусства на почту и приготовьтесь к бою. Если ваша карта будет бита, я погиб.

Волкани сиял.

— Вы, надеюсь, забудете об оскорблении, — вкрадчиво заметил он. — Когда человек любит…

— Я не знаю, что значит любовь, — ответил Трепидекс, — но можете не беспокоиться, я уже забыл.

* * *

По уходе князя, Трепидекс так глубоко вздохнул, что Луи заглянул в комнату.

Трепидекс расхохотался.

— Я выиграл, — потер он руки.

— Задали перцу этому господину?

— Я ему всучил женщину, да какую!

— Каботину? Номерок! Порастрясет она его сундук.

И оба, и барин и лакей, долго и весело хохотали над одураченным князем.

— Я ведь не спал двое суток, — заявил наконец Трепидекс, — ну, ничего, сегодня наверстаю, принеси-ка мне портвейну и пирожных. Эх, хорошо жить на свете!

* * *

На следующий день довольный и радостный Трепидекс отправился навестить отца Гамины.

Он застал его в конторе, заканчивающим составление сметы для «Недели безумств».

— Как поживает королева? — осведомился, входя, король.

— Плутовка, — ответил отец с притворной суровостью, — на даче. Она пожелала иметь загородный домик, и мне пришлось купить его.

— Боже мой! — воскликнул огорченный Трепидекс.

— Успокойтесь, друг мой, — улыбнулся Брассер-д’Аффер, — она вернется к «Неделе безумств»; костюм, шляпа, драгоценности — все готово. Портные оспаривают друг у друга честь шить на Гамину. Не из-за ее прекрасных глаз, конечно, а из-за рекламы. Их было семь. Я помирил их, заказав каждому по туалету, для каждого дня недели; я хочу, чтобы королева поддержала реноме клуба, его президента и своего старика отца. На этот раз она будет законодательницей мод.