Бунт на «Кайне»

Вук Герман

— Что происходит в малярке в столь поздний час? — спросил Кифер.

— Инвентаризация по форме «Б».

— До сих пор? Присядь на минутку, несчастный труженик.

Марик почесал свою круглую, коротко остриженную голову, зевнул и взял сигарету. Свет из малярной кладовой подчеркивал морщины на его усталом лице и мешки под глазами.

— Кажется, дело идет к концу, — сказал он. — Думаю, мне удастся поставить точку к 9.00 в пятницу. А ты что делаешь? Работаешь над своей книгой?

— Да, пишу понемножку.

— Может, не будешь этим заниматься, Том, по крайней мере здесь,

на вахте, пока этот новый капитан не придет в себя.

— На черта эта вахта с восьми до двенадцати ночи в Пёрл-Харборе, Стив? Нам нужен всего один старшина и один посыльный, все.

— Знаю, но эта пташка попала к нам прямо с авианосца.

— А что ты о нем думаешь?

Марик затянулся, задумался. У него было некрасивое, но приятное лицо — большой рот, маленький нос, карие глаза навыкате и тяжелая нижняя челюсть. Крупное тело придавало ему солидности и уверенности в себе, что никак не вязалось с выражением простодушного недоумения, написанного у него на лице.

— Пока ничего определенного.

— Он лучше или хуже Де Врисса?

— Капитан Де Врисс был неплохим офицером, — немного помолчав, ответил Марик.

— Потому что громко орал, Стив. Он командовал так, будто это пирога, а не военный корабль. Сравни его с «Моултоном», например…

— Все-таки он хорошо знал корабль.

— Ну и что? Разве только это входит в обязанности капитана? По-моему, Квиг — как раз то, что надо. Неудивительно, что кто-то из Тихоокеанского командования силами обслуживания надоумил Управление личного состава послать нам как раз такого буквоеда, чтобы, наконец, навести здесь порядок.

— Ну, не знаю, как можно за один день изменить все на корабле. Я плаваю куда дольше, чем ты, Том. Делается все, что нужно. Может быть, не всегда так, как должно быть у военных моряков, но все же делается. Корабль работает, идет куда приказано, орудийный расчет стреляет метко, машинная установка не разваливается. Одному Господу Богу известно, как и почему «Кайн» с начала войны простоял в доках куда меньше, чем любой другой четырехтрубник. Что сможет сделать Квиг, кроме того, что лишь попытается следовать инструкциям? И это называется улучшение? Для Де Врисса главное был результат!

— Но действовать по уставу — значит действовать правильно, Стив. Это нужно признать. Мне это не нравится так же, как и тебе, но это так. Безалаберность, медлительность и упование на авось на «Кайне» просто поразительны.

— Знаю. — Лицо Марика выразило еще большее замешательство. Они помолчали.

— Конечно, нужно действовать по уставу, — снова заговорил Марик. — Там, где это нужно. Но по уставу «Кайн» давно пора отправить на слом. Может, на таком корабле, который почему-то все еще держится на плаву, просто иначе и быть не может.

— Слушай, Стив. Тебя волнует то же, что и меня, разве что мне ясна суть. Мы люди гражданские, вольные, и нас бесит то, что с нами обращаются, как с тупым, бессловесным скотом какие-то квиги, которые сами величайшие невежды во всем, кроме своих инструкций. Но не забывай об одном. Сейчас устав решает все, потому что война. Смотри, предположим, что вдруг судьба Америки будет зависеть от того, как вычищена наша обувь. Неважно почему. Но предположим.

И что же? Мы все станем чистильщиками обуви, и профессиональные чистильщики возьмут власть в стране. Ну и как, ты думаешь, будут вести себя чистильщики обуви? Думаешь, будут такими же скромнягами? Ни черта! Они решат, что вот наконец-то они достигли своего, и впервые мир оказывает им должное уважение. И, клянусь, они будут нами командовать и придираться, и пилить, и стращать нас за то, что мы не чистим обувь так, как они считают нужным. И самое интересное, что они будут правы. Вот так, Стив. Наши судьбы в руках чистильщиков. Нас бесит, что они держат нас за дураков, а сами они, видишь ли, мудрецы. Невыносимо выслушивать их приказы и издевательства, но это их звездный час. Однако очень скоро все ботинки будут вычищены, война закончится, и они снова станут тем, кем были раньше, всего лишь чистильщиками, и мы будем со смехом вспоминать всю эту комедию. Главное, если сразу понять это, можно научиться смотреть на вещи философски и принимать все, что происходит…

На полубаке появился вахтенный старшина.

— Мистер Кифер, капитан вернулся, мистер Гортон просит вас к себе. И как можно скорее.

— Гортон? Я думал, он спит.

— Он только что позвонил из кают-компании, сэр.

Кифер поднялся, поправил кобуру и зевнул.

— Распекать будет, это уж точно.

— Капитан увидел, что тебя нет на посту, — сказал Марик. — Желаю удачи, Том. Помни о философии.

— Господи, как все надоело, — воскликнул Кифер. Марик скрылся в малярной кладовой.

Кифер застал помощника капитана в кают-компании. Тот сидел в кресле в нижнем белье и пил кофе. Вид у него был сонный и раздраженный.

— Господи, Том, — сказал Гортон, — сколько же можно нарываться на неприятности? Какого черта тебя не было на месте, когда вернулся командир?

— Ну ты, юный и упитанный лицемер, — ответил Кифер. — Не ты ли учил меня нести вахту по всем правилам, а сам спал напропалую все свои вахты в порту, до тех пор пока не стал старпомом…

Гортон резко поставил чашку и блюдце на подлокотник кресла, расплескав кофе.

— Мистер Кифер, мы обсуждаем только сегодняшнюю вахту, — произнес он, — и выбирайте тон, когда со мной разговариваете.

— Полегче, Берт. Не кипятись. Я не хотел тебя обидеть. Что, старик распекал?

— Угадал. Ты можешь думать о чем-нибудь еще, кроме своего чертова романа? Неужели нельзя быть поосторожнее в первую ночь, когда новый капитан на корабле?

— Виноват. Я об этом думал, но мы со Стивом заболтались, и я забыл посмотреть на часы.

— Ну, это еще не все. Какого черта Кейт забыл на «Моултоне»?

Кифер поморщился.

— Это уж слишком, Берт. С каких это пор дежурное подразделение не может пойти на соседнее судно?

— С таких. Прочти устав караульной службы. Почему он не отпросился у меня?

— Он заходил к тебе. Ты спал.

— Нужно было разбудить.

— Берт, до сих пор каждый, кто тебя будил по каждому дурацкому поводу, получал пинок под зад.

— Ну, сегодня совсем другое дело. Отныне мы живем по уставу и без дураков…

— Ну ладно, ладно. Все ясно и понятно… Будем знать.