Бунт обреченных
Шрифт:
Я передал ее маленькую сумочку Федору, затем повел девушку в свою комнату, закрыл дверь и приготовился сделать то, о чем узнал путем проб и ошибок, то самое, что требуется сотворить, с новой наложницей.
Показывая Саре дорогу, я положил руку ей на спину. Сердце забилось сильнее, а шаг стал легче от ожидания, гормоны забегали быстрей.
Говорят, кто-то быстро устает от жизни, кто-то нет. Девушка долгое время стояла неподвижно, глядя на свежие простыни с изображенными на них цветами, названия которых я уже забыл; над растениями летали черно-желтые пчелы.
Наверно, такое же сомнение я испытывал, когда транспортный корабль взял старт с Земли, унося Меня далеко от родной планеты в направлении Марса, где умирали мои друзья. Не могу сказать, действительно ли я хотел тогда там оказаться. Сейчас уже слишком поздно об этом думать.
Я размышлял, не может ли Сара оказать содействие. Ведь принимая во внимание ее возраст… Думаю, это было се первым назначением, а я — ее первый партнер. Я не был с девственницей с той самой первой ночи с Алике, которая, в свою очередь, тоже занималась любовью с девственником. На этот раз все было по-другому. Меня трясло от ожидания и нетерпения.
Сара тихо пробормотала, будто разговаривая сама с собой:
— Я лягу без посторонней помощи…
«Интересно, — пришла мне в голову мысль, — знает ли юная наложница, что это эпитафия?» Скорее всего, знала, потому что эта надпись была выбита на одной из всемирно известных могил.
Девушка обернулась и посмотрела мне в глаза, полуулыбка осветила ее лицо. Поднеся руки к шее, она стащила маленький белый шарфик, уронила его, и он упал к ногам, как тяжелое непрозрачное облако дыма, затем, начиная с ворота, стала расстегивать белую блузку.
Я помню, как тем далеким летним днем несколько лет назад Алике раздевалась для меня на пляже, на берегу океана в Северной Каролине.
Расстегнутая блузка упала на пол, белая льняная юбка скользнула по ногам. Девушка сняла сандалии, и вот уже почти обнаженная Сара стояла передо мной.
Грудь ее была прикрыта легким эластичным лифчиком, а на бедрах находились белые трусики. Она выжидательно смотрела на меня.
Ханах лежал в излучине реки. Эта большая, широкая, грязная река однажды может превратиться в озеро, зарасти илом, постепенно высыхая, стать частью равнины, через которую мы едем сейчас. Неуклюжий грузовик поднял за собой большое облако темной пыли, которая мгновенно осела на низкой, сухой коричневой растительности по сторонам дороги.
Вдалеке, виднелись хруффы. Длинная шеренга неуклюжих динозавров, низко склонившись, ковырялась в грядках. Рядом находились другие большие животные. Ближайший походил на огромную коричневую бейсбольную перчатку с большими желтыми глазами; широкий рот низко опущен, казалось, туда можно запустить руку целиком; сквозь полуоткрытый рот виднелся желтый язык. Животное жевало травяную жвачку. Живая бейсбольная перчатка была размером с боевую ракету, но вдвое меньше хруффа.
Сара стояла на коленях на сиденье и, прижав лицо к туманному плексигласовому стеклу, с интересом глядела на них. Ближайший к нам повернулся на своих огромных коротких ногах без ступней, глаза бегали из стороны
Ханак с трудом можно было назвать городом, если только из-за размеров. Скорее, он бьш похож на храм майя. Пирамиды, возвышающиеся друг над другом, облепили маленькие здания из серовато-коричневого естественного камня. Местами в камне виднелись узкие полоски алого и лазоревого цвета. Пирамиды были разделены обширными площадками, там же находились и фонтаны, порождающие тонкую водяную пелену, что уносилась ветром. Маленькие радуги вспыхивали повсюду. Вокруг располагались серебристые кусты, казавшиеся мертвыми.
Хруффы по двое, по трое, по четверо бродили по окрестностям, останавливаясь около грузовика, причем тела одних были окрашены, тела других нет.
Сара спросила:
— Смотри, это дети? — и указала куда-то в сторону. Парочка «динозавров» пасла группу особей, похожих на огромных коричневых уток, лысых, чешуйчатых птиц, размером с лошадей. Когда эти существа двигались, их головы качались в такт шагам, взад-вперед, а сами они глядели по сторонам, открыв рот. Если бы мы открыли окна, то, я уверен, «утки» чего-нибудь бы проквакали друг другу.
Я взглянул на водителя, лежащего на большом сидении перед ветровым стеклом (он занимал почти треть полезной площади кабины), положил руку на согнутую спину Сары и заявил:
— Думаю, это мужское население.
Она с недоверием взглянула на меня, затем переспросила:
— Мужчины? — И вновь перевела глаза на переваливающихся утят. — Мне может понравиться быть хруффом.
Да, если бы еще у тебя были подходящие гены, немного другое воспитание, ты вполне могла бы стать солдатом. Для женщины-наложницы легко забыть, что в легионах полно женщин, имеющих с нами равные права. Я., похлопал ее по спине — она поняла намек.
Сара оказалась довольно сметливой девушкой, не сопротивлялась, не оскорблялась, в общем, вела себя просто замечательно. С ней было хорошо и легко.
Интересно, сколько это будет длиться?
— Это место очень хорошо вписывается в пейзаж, и я рада, что ты взял меня с собой, — произнесла девушка.
Поместье Шрехт находилось внизу, у реки — невысокое, оштукатуренное здание, окруженное белой каменной стеной, ворота были широко распахнуты и не охранялись. На них красовались две эмблемы, которые я тут же узнал. Одна принадлежала господину-сеньору экспедиционных войск хруффов, а вторая идентификационный знак Шрехт и ее семьи.
Моя подруга вышла из больших бронзовых дверей, остановилась около них и подождала, пока мы подъехали и водитель выгрузит наши веши.
Она включила транслятор:
— Я предупредила ее, что если эта засранка еще раз заденет мои ворота, я буду держать ее над рекой до тех пор, пока она не обратится в трахуса. Значение последнего слова Шрехт не удосужилась объяснить, а транслятор просто переиначил звучание, переложив звуки на земной лад. Последнее незнакомое слово звучало так, будто пушистый кот подавился собственной шерстью.