Бунт при Бетельгейзе
Шрифт:
Эдик услышал, как чей-то хрипловатый голос поинтересовался: «Наши уродцы отбыли?», и в следующее мгновение Кондратьев приглушил громкость видеофона.
Троица брела по коридору к госпитальной взлетной площадке — одному из постоянно действующих в режиме космопорта объектов Луны Вернеры.
— Уродцы, — проговорил Эдик задумчиво. — Это он о нас, как думаете?
— Конечно, нет, — сказал Дылда. — Мы — крутые ребята. Неофициальная сборная мусонов на больших играх. Они выбрали лучших. Кондратьев так и сказал.
Змей лишь усмехнулся,
— Нет, они говорили о нас, Дылда, — вздохнул Эдик. — Жизнь несправедлива! Совсем недавно я был блестящим студентом летной школы, успешным бизнесменом, коском в законе. И кто я теперь? Уродец, путешествующий в компании других уродцев. Гладиатор. Ведь ни один уважающий себя человек не станет выступать в этих межгалактических играх, где тебя запросто могут убить или лишить какой-то конечности!
— Что это ты так рас-счувствовалс-ся? — поинтересовался Змей. — Протез тебе хорош-ший пос-ставили. Мне таких видеть еще никогда не приходилос-сь. Повезло.
— Не в протезе дело, а в социальном статусе! — воскликнул Эдик. — Со своим интеллектом и положением в обществе я должен жить, как почтенный человек… Мне дедушка оставил в наследство бубличную фабрику на Амальгаме-12! А ее оттяпали проходимцы! И теперь я должен подчиняться всяким подонкам! Общаться с подонками!
— Ты не о нас-с, надеюс-сь?
— Нет, вы — классные ребята. Но Кондратьев прав — уродства вам не занимать. Взять Дылду. Он вообще умственно отсталый. Или ты. Я ничего не имею против рептилий, но еще мой папа, пилот Спаркс, давал вам копоти! Люди и рептилии антагонистичны.
— Чего-о? — удивился Змей.
— Не могут жить вместе, — пояснил Эдик. — На мой человеческий взгляд, все рептилии просто отвратительны. У вас же вместо кожи чешуя? А мерзкий запах? Вы же пахнете болотом! От вас разит!
Эдик чувствовал, что его заносит, но остановиться не мог. То, что мусоны назвали их «уродцами», окончательно испортило ему настроение. А до этого он потерял начинающую зарождаться любовь, потерял руку, потерял бубличную фабрику на Амальгаме и место в летной школе на Юпитере… На Эдика накатила глубокая депрессия. Змей зашипел:
— Ладно, допус-стим, ты главный, но почему ты реш-шил, что можеш-шь так разговаривать с-с-со мной?
— Дай-ка ему в табло, Дылда! — попросил Цитрус. — Для улучшения понимания между разумными расами. Пусть уразумеет, наконец, кто в Галактике хозяин.
Но великан возразил, качнув головой:
— Он прав, Эдик. Я очень тебя люблю. Ты вывел меня в люди, сделал мне много хорошего. Но почему ты считаешь нас уродами?
— Бунт на корабле? — возмутился Цитрус, поднимая протез. — Сейчас я избавлюсь от жалкого охвостья! Сдается мне, что и вознаграждение, и подъемные вам выплатили из моих денег! Ведь лучший боец на предстоящих играх — я! У меня есть не только грубая сила, но и недюжинный интеллект!
Но драки не получилось. Шлюзовая дверь в стартовый отсек распахнулась, и
Цитрус на мгновение потерял дар речи, что случалось с ним не так уж часто. Кондратьев просто не мог здесь объявиться! Они шли по прямому коридору. Доктор их не обгонял, остался разговаривать по видеофону. И вдруг — тут как тут! Если бы даже он бежал, и то ни за что не успел бы на встречу. Да еще этот странный баллончик…
— Как это?! — проговорил Дылда, ткнув в Кондратьева пальцем.
— Так, — коротко ответил Матвей Игнатьевич, — у нас длинные руки… и ноги. — И снова принялся пшикать из баллончика вокруг троицы участников Межгалактических Игр.
— Ага, правильно. Вот и доктор чует, что от рептилии мерзко воняет. Да и от тебя, Дылда, прямо скажем, тоже… Это освежитель воздуха, да?
Кондратьев прыснул из баллона прямо в лицо Цитрусу, и на того резко накатила волна абсолютного удовлетворения и счастья. Он даже пожалел, что был груб со Змеем и ругал последними словами непослушного Дылду. В конце концов, что взять с умственно отсталого?
— По мне, так от всех вас немного разит, — сообщил Кондратьев, заметно радуясь тому, что может сказать очередную гадость. — Но дело не в этом. В баллоне — нейтрализатор недавно разработанной нами психотропной добавки, повышающей агрессивность. Правда, подействовала она как-то не совсем корректно. Змею и Дылде мы ее, наверное, давать не будем. А для того, чтобы поднять твою решимость стать победителем, она подходит как нельзя лучше!
Эдик резко взмахнул протезом, не зная, врезать подлецу-доктору или просто отключить его электрошокером.
— Так мне дать ему по мордасам? — поинтересовался Дылда.
— Конечно, — ответил Эдик. Сам он поднять руку на Кондратьева так и не решился, а с Дылды какой спрос?
Великан поставил чемоданчик, в котором он перевозил свою новую резиновую женщину, на пол и молниеносно выбросил пудовый кулак в грудь Змея. Рептилия, крякнув, отлетел метра на три.
— Извини, что я не послушался тебя сразу, — обернулся Дылда к Цитрусу. — Пусть ты и говорил о нас плохо, но ты главный! Змей не должен был на тебя тянуть!
Цитрус потер подбородок. Да уж, от Дылды ожидать разумных действий вряд ли стоит.
— Подними Змея! Сделай ему искусственное дыхание! Он нужен в нашей команде. А мы с доктором пока потолкуем, — приказал он.
Дылда потопал к поверженной рептилии, а Цитрус подступил вплотную к Кондратьеву.
— Стало быть, запрещенные препараты на нас испытываете?
— Лучше сейчас, чем перед настоящим боем, — спокойно заявил Матвей Игнатьевич. — Ты ведь хочешь получить на играх преимущество? Срубить кучу денег по-быстрому, а заодно и занять хорошее место в организации? Мусоны не забывают оказанных им услуг!