Бунт Стеньки Разина
Шрифт:
Князю Прозоровскому доставил весть о поражении спасшийся командир отряда астраханских стрельцов князь Семен Львов. Прозоровский поспешил укрепить город. Но население его было взбудоражено тревожными слухами и предзнаменованиями. Митрополит Иосиф, жестоко пострадавший от казаков Заруцкого, всполошился. Среди стрельцов обнаружилось опасное брожение; 15 июня они с угрозами потребовали уплаты просроченного жалованья. При помощи духовенства Прозоровскому кое-как удалось их успокоить. Через неделю Стенька Разин появился под стенами города. Два дня спустя, после попытки завязать с осажденными переговоры, он пошел на приступ.
Астрахань была защищена стенами в четыре сажени вышины и в полторы сажени ширины, снабженными башнями и 460
Расправа не замедлила: Стенька прошептал несколько слов Прозоровскому, воевода отрицательно покачал в ответ на его предложение головой, — и тотчас же казаки потащили умирающего на колокольню, откуда сбросили его на крепостные стены. После произведенного для видимости допроса остальные пленники были умерщвлены, большею частью тут же, на соборной паперти. В монастыре св. Троицы, где их похоронили, один монах насчитал 441 труп.
За побоищем последовало всеобщее разграбление, причем не были пощажены не только присутственные места и дома богатых москвичей, но и индийские и бухарские базары.
Стенька Разин превратил Астрахань в казацкий город, разделив жителей на тысячи, сотни и десятки, под начальством избранных есаулов, сотников и десятников, организовал «круг» и сделал вид, будто хочет восстановить древнее вече. Однажды утром население погнали за город, на „большое поле, принять присягу на верность царю, атаману и казачьему войску, с клятвой выдавать «изменников». Двое священников отказались от присяги; Стенька велел утопить одного из них, а другому — отрезать руку и ногу. Он приказал сжечь все бумаги архивов и канцелярий, заявив, что поступит так же в Москве и даже в самом дворце царя. При неграмотности казаков эти бумаги были излишни.
Как сам атаман, так и его подручные бражничали с утра до ночи, превращая свое правление в сплошную оргию. Они утопали в водке и крови. Стенька Разин не переставал выискивать новые жертвы для мучительств. После неудачи возобновленных переговоров с Менеди-ханом он приказал повесить пленного сына этого мусульманина, зацепив жертву ребром за железный крюк.
Дети подражали популярному атаману, и также играли в палачей. Они секли мнимых преступников или вешали их за ноги. Одна из их жертв не была освобождена вовремя — и умерла.
Обедневших жен и дочерей убитых Стенька выдавал замуж за своих казаков. Для этой цели он прибегал даже к помощи немногих уцелевших священников, запрещая им, однако, подчиняться митрополиту.
Митрополит не противодействовал, и в день имени царевича Федора Алексеевича имел даже слабость пригласить к столу Стеньку Разина и сотню его сотоварищей. В оправдание его следует сказать, что дом его служил убежищем для вдовы князя Прозоровского, Парасковии Федоровны, скрывшейся там с двумя сыновьями, 16-ти и 8-ми лет. Стенька открыл-таки несчастных мальчиков; старший был убит, после ужаснейших пыток, посредством которых казаки старались выведать, куда спрятал князь Прозоровский свою казну, а младший был возвращен матери в плачевном состоянии.
В конце июля Стенька почувствовал, что опасно дать Москве время собраться с силами для новых наступательных действий;
Оставив в Астрахани Ваську Уса, Стенька поднялся по Волге на двухстах лодках; две тысячи верховых казаков следовали по берегу. Затем были также захвачены и разграблены Саратов и Самара. В начале сентября он достиг Симбирска и вместе с тем предела своих успехов.
Поражение
Симбирский воевода Иван Милославский получил из Казани подкрепление, под начальством князя Георгия Барятинского; но оба эти полководца располагали лишь призрачным войском. Им прислали достаточно денег для производства нового набора, но они сговорились присвоить себе эти средства, вписать в ложные перечни рекрутов убитых или вовсе не существовавших людей.
Барятинский, проявив больше отваги, чем честности, вступил в бой с крамольным атаманом и, в пять или шесть раз слабее его численностью, продержался целый день. Ночью, однако, повторилось то же, что случилось в Астрахани и Царицыне: жители Симбирска пустили казаков в главный форт города и, под огнем собственных пушек Барятинский вынужден был отступить. Милославский, с ничтожной кучкой солдат, стойко держался в другом форте. Стенька, выказав поразительную неумелость, в течение целого месяца не мог вытеснить его оттуда. Тем временем Барятинский вернулся со свежими войсками. Разин не сумел использовать своего численного превосходства; совершенно неспособный к ведению правильного боя, он оказался бессильным против неприятеля, на этот раз не обезоруженного изменой. Попытки заменить искусство личной отвагой привели лишь к тому, что, дважды раненный в схватке, он лишился возможности руководить своими людьми и был разбит наголову. Под покровом ночи он бросил ядро своих сил, состоявшее из плохо вооруженных крестьян, и с одними донскими казаками спустился по Волге.
Наутро Барятинский и Милославский без труда расправились с остатками Стенькиного войска. Несколько сот человек было брошено в воду; остальных или изрубили в куски, или сохранили для виселиц, которые вскоре испещрили все соседние дороги. Бунт Стеньки Разина окончился.
Перед этим поражением его предприятие приняло на несколько времени ужасающие размеры. Отступление Барятинского произвело сенсацию; казаки еще усилили его эффект, распространив соблазнительные слухи по всему течению верхней Волги. Они уверяли, будто приютили в своих рядах не только патриарха Никона, но и царевича Алексея, выдавая их за жертвы бояр, обманывающих своего государя. Царевич Алексей, наследник престола, умер в январе 1670 г., а Никон пребывал в Ферапонтовском монастыре; но мистификатор более искусный, чем полководец, Стенька окружал в своей флотилии глубокой таинственностью две старательно оберегаемых лодки, в которых за красными и черными бархатными драпировками будто бы скрывались высокопоставленные особы.
В изобильно распространяемых воззваниях он объявлял беспощадную войну чиновникам всех рангов, предвещал конец всякой бюрократии и всякой власти. Хотя он отрицал, что восстал на царя, однако, давал понять, что и этот авторитет уже отжил, но Стенька не хотел заменить его. собственным авторитетом. Казак, он останется среди казаков, своих братьев, которые в новой организации, скопированной по образцу казачьих установлений, установят всюду торжество принципа полного равенства.
Этому вздору верили; бунт ширился по всему огромному пространству между Волгой и Окой, к югу — до Саратовских степей, на восток — до Рязани и Воронежа. Крестьяне убивали своих помещиков или их управляющих и массами переходили в казачество, т.е. делались разбойниками. Всюду организовались новые шайки; при их приближении городская чернь бросалась на воевод и их подчиненных, заменяла их атаманами и есаулами, водворяя новый режим, не забыв предварительно истребить представителей старого.