Буря и натиск
Шрифт:
Подпехи то и дело встречали разрозненные отряды Армии Освобождения. Тыловые, разведывательные, особисты, спешащие по своим делам, патрули, связные. В тылу всегда такая возня. У всех находится какое-нибудь дело, приказ, который надлежит выполнить. Сказочник часто общался со встречными офицерами, докладывал, кто они сами, выспрашивал обстановку. Зеленые были злы, им не нравилось, что творилось на севере. Всерьез говорили, что эльфы вот-вот прорвутся через позиции по линии Гроб – Зараза. Там сейчас жарко, говорили, слышите грохот? Конечно, слышали. Слышали и видели, что к передовой направляются бомбардировщики
Утром четырнадцатого взвод Сказочника вышел на магистраль, соединявшую Тоэлтанн и Ниннаймос. У зеленых не было названия для этих городов, потому что их построили в более поздние времена, но гоблины уже коверкали эльфийские слова по-своему, кто как; пытались присвоить завоеванное себе, свыкнуться, адаптироваться. И вместо Тоэлтанна появился Долбан, а Ниннаймоса – Ничегосебе. Над руинами Долбана, Сказочник успел заметить, уже развевался флаг Армии Освобождения Злоговара.
Гоблинские армии в этом секторе производили перегруппировку, подтягивали свежие подразделения, а прежними укрепляли оборону. Тяжелая техника сосредоточивалась в поле к северу от широкой дороги; выстраивалась в наступательную колонну, готовясь к броску. Танкисты ждали приказа, а батальон поддержки, пехтура, разлегся в траве неподалеку, покуривая и наслаждаясь подаренными случаем минутами спокойствия.
По дороге шли колонны войск. Покрытые пылью, потрепанные в недавних столкновениях, но с тем же фанатичным блеском в глазах, гоблины шагали твердой поступью. Впереди у них были новые высоты, новые штурмы и бешеные, всесметающие атаки.
С грохотом и рычанием катились грузовики и бронетранспортеры. В месте, где недавно шел бой, по обочинам корчились подбитые танки. Их оттаскивали в сторону при помощи металлических тросов. Для этой цели использовали двух слонопотамов и два танка из Первой Добровольческой Дивизии. Мат и ругань стояли до небес, громадные животные трубили и рычали, а погонщики-тролли почесывали затылки, осыпаемые шквалом непристойностей; с грехом пополам металлолом удавалось отволочь с дороги, чтобы освободить путь войскам.
Подпехи проходили мимо и с интересом наблюдали. Не слишком удивлялись, потому что, кажется, потеряли эту способность. Военная машина двигалась. Может, и беспорядочно, как могло показаться, и с натужным скрипом, но неумолимо. Несмотря на все разговоры о тяжелом положении зеленых в этой зоне, подпехи радовались, когда видели своих. Грохот, производимый армией, убеждал их в том, что жизнь продолжается. Каждая минута – шаг к свободному Злоговару. Все просто. Ни отнять, ни прибавить. Если бы понадобилось, все они тут же вступили бы в бой. Даже Крот, мысли которого по большей части занимала Этайн.
Теплый грибной дождь продолжался минут десять, а потом яркое солнце вжарило в полную силу. Кузнечики снова завели свою песню. А гоблины
Отдаленная канонада пошла на убыль, наступило затишье, нарушаемое отдельными разрывами.
Хилый отстал, поравнявшись с Кротом. Посмотрел на эльфку, улыбнулся.
– Все молчишь, Морковка?
– Тебе чего? – отозвался подпех.
– Не горишь ты желанием изучать эльфийский, Крот, да? Уже нет необходимости?
Гоблин посмотрел на бредущих впереди Гробовщика, Шершня и Сказочника. Сержант прихрамывал.
– На что намекаешь, Хилый? – спросил Крот, глядя ему в глаза. Стекла очков того веселенько поблескивали.
– Дурила она нам головы, нам и Гробовщику, всем, кто с ней разговаривал в батальоне. И СМЕРШу.
Крот молчал. Этайн рассматривала на ходу покрытые коркой грязи изношенные ботинки.
– Ребят, по-моему, вы оба меня боитесь, – сказал ботаник. – А почему?
– Ты идиот, больше никто. Ну чего привязался! – фыркнул Крот. – Чего надо?
– Поговорить хочу… с ней. Морковка!
Этайн не отозвалась.
– Я знаю, что она нас хорошо понимает. И говорит не хуже. Не отрицай, Крот. И что-то там между вами потихоньку варится. Вам этого не скрыть.
Крот схватил его за плечо, сильно сжал пальцы.
– Давай, растрезвонь еще на всю округу!
– Да ты полегче, – обиделся Хилый. – Разве я угрожаю чем-нибудь? Просто давно за вами наблюдал. Партизаните хорошо, но шило в мешке не утаишь. Морковка слишком часто ошибается. Слушает наши разговоры и не может скрыть реакцию. Хоть у меня и очки, но я не слепошарый, так что дурачка из меня не делайте.
– Ты сам делаешь! – ответил Крот, убирая руку.
– Так я прав?
– В чем?
Хилый воздел глаза к небу.
– Какой ты трудный, Крот! Ничего я не сделаю ей, ничего не скажу сержанту и другим, если сами не догадаются. Хотя, подозреваю, Гробовщик в курсе дела, может, первым и узнал, учуял своей чародейской душой. К тому же я слышал, как вы разговариваете…
– Когда? – спросил Крот, глядя на него.
– Тогда, ночью.
– Так…
Этайн только сейчас поглядела на гоблина. В ее больших глазах загорелся холодный огонек. Хилого это не смутило, ботаник подмигнул пленнице, щерясь от уха до уха.
– Понимаю, что вторгся на чужую территорию, узнал страшную тайну, но что поделать.
– Вот именно, – сказал Крот. – Что делать будешь?
– Да ничего. Это, в конце концов, ваши дела… к тому же чего только на войне не бывает. Морковка скрывала и скрывает многое, ты…
– Не продолжай, – прошипел подпех.
– А я не боюсь, – отреагировал Хилый тут же. – Любопытство не порок.
– Как посмотреть.
– Если боитесь, что я разнесу эту весть, то ошибаетесь.
– Как я могу тебе верить? – спросил Крот. – По-моему, ты трепло.