Буря кристаллов
Шрифт:
Вдоль сектора криминалистов царила суета: перемещались контейнеры, эксперты скользили вверх-вниз по модулям, слышались технические звуки, тревожно мерцал оранжевый свет. Ларского направили к крайней справа двери, и она разъехалась при его приближении. Солгано, стоявший спиной у полупрозрачного куба, обернулся, с его рук стекли мягкие, оснащенные манипуляторами краги.
— Что у вас творится, Филиппе?
— А… это вы, Никита Сергеевич. Анализируем поступающие материалы, как обычно.
Выглядел
— Пробы с мест атаки. Вода, земля, воздух, прах и сплавы. То, во что превратили города. Химический анализ, поиск отклонений, странностей.
— Вы спали?
Тот отмахнулся:
— Отправлюсь через пару часов в наведенку.
Все понятно. Что тут скажешь.
— Попадались ли корунды в пробах?
Криминалист невесело улыбнулся:
— Нет.
Ларский так и не решил, что хочет получить от Солгано. Протянул осколок.
— Тогда возьмите мой для анализов. С места столкновения.
Тот шагнул навстречу. Всмотрелся. Тряхнул чернющей шевелюрой.
— Это то, о чем я думаю, Никита Сергеевич?
— Знать бы еще, о чем вы все тут думаете. Но да, это то, что ускользнуло от нас в разлом. Здвински оказался самым проворным и скрытным. Нам бы извлечь толк из его ловкости.
Филиппе схватил кристалл и бодро просунул в очередной полупрозрачный куб.
— Маленький, жаль, маленький. Наверняка глупенький, дружок, и бесполезный.
— Нашел себе дружка, идиот, — пробормотал Ларский.
Криминалист совсем оживился. Зачастил себе под нос что-то невразумительное по-мексикански, запустил генераторное кольцо и разнообразные отростки на диагностическом столе.
— Что собираетесь делать с этой штукой?!
Ларский гаркнул громче, чтобы обратить на себя внимание. Солгано вышел из диагностического транса, приобрел этикетный и собранный вид, перешел на русский:
— Обсудим с ребятами, посмотрим. Думаю, стоит проверить наши первоначальные выводы по свойствам. Попробуем воздействие разными видами энергии. Хорошо бы понять, чем кристалл предпочитает питаться. Какая вообще среда ему больше нравится. А какую старается избегать. Может, спровоцируем изменения. А у вас какие идеи, генерал-майор?
— У меня не такие… химико-физические.
— А какие? — выкатил внимательные глаза Солгано.
— Ну… какие-нибудь поведенческие провокации, следственные эксперименты.
Тот слегка подвис, обрабатывая информации. Сквозило в позе какое-то японское доброжелательное непонимание. Ларский подумал, что некоторые идей стоит пока придержать. Даже сказанное придется прояснять и чувствовать себя идиотом. Хотя ему не привыкать с собачей работой следователя и вечными требованиями начальства делать незнамо
— Поместите осколок в хронокопию рядом с убийством, прокрутите запись несколько раз. Постарайтесь поймать любые изменения в этой дряни.
— Думаете, таким образом мы вступим в контакт?
От вопроса несло терпеливой осторожностью.
— Не думаю, — мрачно признал Ларский. — Но вдруг что-то произойдет. Так же отработайте два отсканированных места в Зоосити.
— А что вы надеетесь получить, Никита Сергеевич?
В вопросе прозвучало огромное, тщательно скрываемое сомнение.
— В конце концов, я хочу получить мотив. Скидывайте мне любые результаты, Филиппе.
Тот кивнул, но смотрел в сторону. Не верит, считает глупостью. Внезапно захлестнула злость и остывшее со вчерашнего дня отчаяние. Ларский сунул руки в карманы и отправился прочь из лаборатории. Совсем недавно световые переходы создавали эффект воздушного простора и лаковую элегантность помещений базы, а сейчас серость с едва светящимися ребрами наводила мысли о тюремном заключении тысячелетней давности. Все здесь, как в заточении. Прячутся рыбешками под водой от страшного рыбака. Экономят энергию.
Ларский размышлял о Берге. Стоит посетить полковника, чтобы расставить важные акценты в их взаимодействии. Да и подхватить пульс суеты офицерского штаба. Хотелось сделать что-то по-настоящему полезное. Лететь навстречу врагу, стрелять, спасать. Не так страшно, как узнавать любые новости. Особенно с фронта. Но нужно. И лучше не из рассылки, а из уст живых людей. Выяснить, как глубоко все засели в кристаллическую задницу.
Невесть откуда образовался проводник. Хоть на улыбчивое чудо можно выплескивать раздражение:
— Ты больной что ли, чувак? В курсе, что война идет? Кончай лыбиться.
Тот, казалось, еще шире засиял. Идиотские традиции копов. В пределы!
Берг с последней встречи будто и не ложился и даже не выходил из зала. Такой же выглаженный, прямой, хрусткий, только кожа приобрела оттенок древнего пергамента. Вчерашняя толпа рассосалась, у полковника сидели двое с мордами чернее глухого космоса. Так случается, когда природный оттенок дополняют дерьмовые новости.
— Доброе утро, господа.
Скоро день и ночь сольются в один метеоритный поток. И уж точно не добрый. Но поправляться Ларский не стал, и офицеры посмотрели на него без всякого выражения.
— Можно присоединиться, полковник? Или встретимся для разговора позже?
— Садитесь, пожалуйста, генерал-майор, я сейчас освобожусь.
Обычный для Берга сухой официоз растворился в усталости, может оно и лучше. Ларский приземлился через стул от здоровяка капитана и активировал информационную панель на своем месте. Сосед продолжил явно мрачное повествование: