Буря в полдень

Венцлова Антанас

«Седьмая симфония — это поэма о нашей борьбе, о нашей грядущей победе. Работая над симфонией, я думал о величии нашего народа, о его героизме, о лучших идеалах человечества, о прекрасных свойствах человек о нашей прекрасной природе, о гуманизме, о красоте».

Ни одно музыкальное произведение никогда еще так не потрясало меня. Музыкальная речь была бесконечно понятной и волновала до глубин души. Симфония — монументальное произведение о решающем конфликте советского человека с тупым автоматизмом, с жестокой порабощающей силой. Произведение о мирном счастье, радости, в которые врывается то и дело повторяющийся мотив военного марша, напоминающий топот сапог вражеской армии, ворвавшейся в страну, — назойливый, отвратительный, ненавистный.

Голос протеста, раздающийся в дальнейших аккордах произведения, исподволь перерастает в решимость, отразить и разгромить злые силы. Сочинение, написанное в трагическое для нашей страны время, полно веры в победу правды, красоты, мира, и этот мотив звучит песней триумфа, страстным убеждением, что звериное начало не может задушить человеческое, творческий труд человека, его усилия создавать новый мир, более совершенный, чем прежний…

На концерте публика, казалось, не дышала — всем своим естеством впивала силу, воплощенную в симфонии, а когда дирижер в последний раз взмахнул палочкой и прозвучал последний аккорд, слушатели расходились из зала потрясенные… Многие воины, сидевшие рядом с нами, прямо с концерта отправились на фронт, сражаться со смертельным врагом…

В ближайшие месяцы симфония прозвучала в Саратове и Свердловске, Ереване и Ташкенте, в Алма-Ате и Сталинабаде… Вскоре в Нью-Йорке ею уже дирижировал Артур Тосканини, в различных странах ее включили в свой репертуар виднейшие дирижеры — Кусевицкий, Стоковский и многие другие. Художественное произведение превратилось в мощное оружие в борьбе народов мира против фашизма. Алексей Толстой в своей статье о «Седьмой симфонии» выразил настроение всех, слышавших это удивительное произведение:

«Седьмая симфония» посвящена торжеству человеческого в человеке… Написанная в Ленинграде, она выросла до размеров большого мирового искусства, понятного на всех широтах и меридианах, потому что она рассказывает правду о человеке в небывалую годину его бедствий… Это Ренессанс, возрождение красоты из праха и пепла. Как будто перед глазами нового Данте силой сурового лирического раздумья вызваны тени великого искусства, великого добра…»

И поныне «Седьмая симфония» остается одним из самых значительных и популярных произведений нашей музыки. Ее история превратилась в истинную легенду русской и мировой культуры. О ней писали поэты, — пожалуй, лучше всех Анна Ахматова. Я тоже написал стихи, в которых попытался передать незабываемые впечатления этого вечера…

Все советские писатели, а также их зарубежные друзья, жившие в те годы в Советском Союзе, старались по мере сил помочь борьбе против фашизма. Летом 1942 года, 9 августа, в Москве, в Парке культуры и отдыха имени Горького, в так называемом Зеленом театре, состоялся международный антифашистский литературный вечер, в котором пригласили участвовать и меня.

В Зеленом театре сцена находится под крышей, а зрители сидят на открытом воздухе. Здесь выступали различные театральные и эстрадные коллективы. На этот раз театр отдали писателям.

Вечер открыл А. Фадеев, подчеркнув героизм народов и прежде всего многомиллионного советского народа в битве за будущее человечества. Он говорил о дружбе писателей-антифашистов, о великой задаче — творческим словом помогать победе в этой священной войне. В моем архиве сохранился список участников вечера:

«1. А. Фадеев (русский, открытие),

2. А. Копыленко (украинский),

3. В. Бредель (немецкий),

4. Э. Вайнерт (немецкий),

5. Ф. Вольф (немецкий),

6. Дж. Джерманетто (итальянский),

7. И.-Р. Бехер (немецкий),

8. И. Барбарус (эстонский),

9. М. Танк (белорусский),

10. П. Маркиш (еврейский),

11.

Р. Стийенский (югославский),

12. С. Арконадо (испанский),

13. З. Неедлы (чешский)».

Не помню уже, все ли из этих писателей участвовали в вечере (кажется, не было Бехера). Но некоторые выступления, да и сам вечер, который, кстати, состоялся в полдень, глубоко врезались в память.

Было воскресенье, теплый и приятный летний день, и люди не очень спешили в театр, они ведь пришли в парк отдохнуть после недельной работы и забот. Но, кажется, сразу же после Фадеева к микрофону подошел крупный, могучего телосложения немецкий поэт Эрих Вайнерт. Он начал на родном языке читать свои антифашистские стихи. Голос Вайнерта громогласно разносился по всему парку. Это заинтересовало посетителей, — говорят, кто-то даже пустил слух, что в парке сбросили немецкий десант, а другие объясняли, что это немецкие военнопленные выступают против Гитлера. Как бы там ни было, но за несколько минут Зеленый театр оказался набитым до отказа. А Эрих Вайнерт читал волнующим, оглушающим, поразительным голосом. После него кто-то прочитал по-русски переводы его стихов.

Высокий, худощавый, с приметным аскетичным лицом и пылающими глазами, Фридрих Вольф, один из величайших немецких драматургов нашего времени, автор знаменитого «Профессора Мамлока», «Цианистого калия», «Матросов из Катара», обратился к слушателям на русском языке. И говорил довольно свободно, только произношение у него было немного странным — он то и дело повторял слова «русские зольдатен» и «германские зольдатен». Он говорил об обороне Москвы, заверял, что Гитлера и его генералов надет неизбежная гибель. Подчеркнул, что главная задача немецких антифашистов — вместе с антифашистами всех народов защищать Советский Союз, а тем самым и свободу Германии.

Слушателям очень понравился экспансивный Джованни Джерманетто, широко известный итальянский революционер, автор знаменитой книги «Записки цирюльника». Этот подвижной человек средних лет, прихрамывая, подошел к трибуне и тоже заговорил по-русски:

— Дорогие друзья москвичи, вы видите перед собой «приятеля» Бенито Муссолини… Да, я называю себя так потому, что когда-то мы работали с ним в редакции одной газеты, которая, правда, в то время была не фашистской, а социалистической… И не моя вина, что Бенито пошел не тем путем, которым пошли итальянские социалисты. Как он правит Италией, вам известно. Поскольку он сам не смог создать итальянскую империю, то спутался с Гитлером. Вы знаете, Италия — страна апельсинов. Теперь в моей любимой Италии больше гитлеровцев, чем апельсинов… Но близится пора сбора апельсинов… Настанет и такая пора, когда патриоты начнут срывать помощников Бенито — гитлеровцев… И я вам гарантирую, что подлинные итальянские патриоты будут их срывать с не меньшим азартом и успехом…

Еврейский поэт Перец Маркиш начал читать свои стихи спокойно, но чем дальше, тем больше загорался от собственных слов. Читал он, вживаясь в содержание стихотворений. Его бледное лицо, на которое ниспадала черная копна волос, покрылось испариной. Он качал головой, движениями рук подчеркивал каждый образ, каждый ритмический переход. Я еще ни разу в жизни не видел поэта, который с такой невиданной экспансивностью читал бы свои стихи.

Гораздо спокойнее выступали югославский эмигрант, поэт Радуле Стийенский и испанский писатель, оказавшийся в Советском Союзе после гражданской войны в Испании, Сесаре Арконадо…

С нами находился и выдающийся чехословацкий ученый, общественный деятель, историк и музыковед Зденек Неедлы. Он искренне говорил о страданиях своей страны в гитлеровском рабстве, о борьбе всех свободолюбивых народов против фашистской чумы. Как и других участников вечера, слушатели встретили профессора очень тепло — у Чехословакии здесь всегда было много друзей, которые теперь сочувствовали ее беде. (Зденек Неедлы, во время войны работавший в Московском университете, в послевоенной Чехословакии был министром просвещения и Президентом Академии наук.)