Буря Жнеца
Шрифт:
– Иди – т подальше от мня!
Релико был ниже на ладонь даже своего сержанта – Бравый Зуб заверял его, что он самый низкорослый солдат тяжелой пехоты во всей Малазанской Империи. Сейчас он встал, вытянул короткий меч, поднял щит на уровень груди. Взглянул на Больше Некуда: – Снова пора.
Сидевший на мокром мхе необъятный воин – сетиец поднял голову. – Гм?
– Снова бой.
– Где?
– Да здесь у нас. Помнишь
– Нет.
– Ну, тут не И’Гатан. Будет похоже на вчерашнее, только еще хуже. Помнишь вчерашнее?
Больше Некуда еще немного поглядел на приятеля – и засмеялся своим медленным ха, ха, ха. – Вчерашнее? Помню вчерашнее!
– Тогда бери меч, Большик, и не забудь вытереть грязь. И щит возьми – нет, не мой! твой у тебя за спиной. Отлично. Готов?
– Кого убивать?
– Скоро покажу.
– Хорошо.
– Не надо было сетийцам вязаться с бхедринами.
– Что?
– Шутка, Большик.
– О, ха, ха, ха! Ха.
– Пойдем с Оглянись – мы будем впереди всех.
– Оглянись впереди всех?
– Он всегда идет впереди, Большик.
– О. Хорошо.
– Спешка и Мелоч нас прикроют, не бойся. Как вчера.
– Точно. Релико, а что было вчера?
Шелковый Ремень встал рядом с Неллером; они следили за своим капралом, Превалаком Ободом. Тот только что отослал Спешку и Мелоча к месту сбора тяжелой пехоты.
Солдаты заговорили на родном дальхонезском наречии. – Разбитое сердце, – сказал Ремень.
– Разбитее разбитого, – согласился Неллер.
– Целуй-Сюда, она была хороша…
– Хорошее хорошего.
– Хотя Бадан другое говорил.
– Да, уж он говорил…
– А он всегда дело говорит.
– Я так понимаю, Ремень, тебя поболтать хочется. Думаешь, Летерас станет вторым И’Гатаном. Под И’Гатаном мы ничего не сделали. Да и, – торопливо, как будто чем-то задетый, добавил Неллер, – раньше И’Гатана ничего не сделали. Вообще ничего стоящего. Если тут будет как под…
– Мы еще не дошли. Какой меч выбрал?
– Этот вот.
– Со сломанной рукоятью?
Неллер опустил взор, нахмурился, швырнул оружие в кусты и достал другое. – Тогда этот. Летерийский, висел на стене…
– Знаю. Я сам тебе его отдал.
– Ты его отдал потому, что он воет как дикая баба всякий раз, как чего-нибудь коснется.
– Точно так, Неллер. Вот я и спрашиваю, какой меч ты выбрал.
– Теперь знаешь.
– Теперь знаю, что придется заложить уши мхом.
– Я думал, они уже.
– Добавлю еще. Видишь?
Капрала Превалака Обода одолевали дурные мысли. Он родился на севере провинции Гриз в семье бедных фермеров и ничего не видел в жизни – до того дня, когда вербовщица из морской пехоты прибыла в деревню, в которой случайно оказались
Такая темная кожа! Такие черные глаза! Да, она заметила его, послала сверкающую улыбку, увела в заднюю комнатку местного отделения стражи и успешно завербовала, усевшись сверху и взвизгивая от преувеличенного восторга, пока он не взорвался прямо внутри солдата Малазанской Армии.
Братья громко выражали неверие и панику, думая, как будут объяснять маме и папе, что младшенький в один день записался в армию и отдал невинность пятидесятилетней дьяволице. В конце концов они решили вообще не возвращаться домой. Но это их проблемы – Превалак уже трясся в фургоне с новобранцами (засунув руку промеж ее ног и не желая вытаскивать) и даже не взглянул в сторону родного дома.
Великая любовная страсть длилась до ближайшего города; там он обнаружил себя в шеренге с еще полусотней молодых гризианских парней и девок, марширующих по имперской дороге в Анту. Потом был остров Малаз и учебный лагерь морской пехоты. Но сердце его вовсе не было разбито: вокруг оказалось полным – полно выходцев из Даль Хона. Загадочный взрыв рождаемости – или массовый исход из джунглей? Вскоре он сообразил, что преклонение перед черной кожей и полночными очами вовсе не обрекает его на вечное одиночество.
Наконец он впервые повстречал Целуй-Сюда, которая только посмеялась над приставаниями – хотя к тому времени он приобрел некоторый опыт и лоск. Именно неуступчивость покорила его сердце навсегда.
Но сегодня его одолевало совсем не безнадежное обожание. Он словно наяву видел то, что увидел – или просто вообразил? – темной ночью на реке. Ослепительный блеск взрыва морантских припасов, потрясший окрестности рокот – и черная рука, поднимающаяся среди беспорядочных волн – течение обвивается, разделяя воду на два огибающих руку изящных потока – и рука пропадает в глубине – или он теряет ее из вида? – отчаянные и лишенные смысла поиски в зернистой тьме – рука, кожа, тьма, темная кожа – такая же, что победила его в первый раз…
Ох, как ему хочется умереть. Прямо сейчас. Покончить со страданиями. Она пропала. И ее сестра тоже – сестра, что всего две ночи назад прижалась к нему и шепнула на ухо: «Не сдавайся, Прев. Я знаю сестренку, видишь ли. Она так смотрит в твою сторону, что… не сдавайся».
Обе пропали. Правильно бормочет Бадан, когда думает, что его никто не услышит. «Что есть, того не изменить. Что есть, того…»
Сержант Чопор подошел, хлопнул Превалака по плечу: – Готов, капрал? Хорошо. Веди свой взвод. Так, как сумела бы Смола. Веди их, Прев, и пусть кишки Эдур полетят во все стороны!