Буря Жнеца
Шрифт:
– К чему ты клонишь?
– Намекаю, что не стоит так слепо доверять тем, на кого работаешь. Вообще кажется мне, что твои сомнения в Адъюнкте могут происходить от споров и недопониманий между двумя богами, что прячутся в твоей тени.
– Еще одно из твоих предчувствий?
– Я не Скрипач.
– Нет, но ты был близок с ним – шел в его тени – подхватывал все его загадочные намеки и подозрения. Не надо отрицать, Еж. Давай, выскажись прямо и откровенно. Мы с тобой на одной стороне или нет?
Еж скривился:- Может, и нет. Именно
Быстрый Бен отобрал полдюжины гладких камешков, остальные выбросил. – Этот ответ должен был меня утешить?
– А я как себя чувствую, представляешь? Я дерусь на твоей стороне со времен Рараку, Быстрый! И до сих пор не понимаю, кто ты и что ты!
– Ну и?
– Ну и вот. Я начал подозревать, что даже Котиллион и Темный Трон не знают тебя даже наполовину. Они тоже поняли это. Вот почему они следят за тобой. Именно поэтому – уж поверь мне – Калам больше не защищает твою спину.
– Если ты прав насчет Калама, то у нас проблемы.
Еж пожал плечами: – Я всего лишь гадаю. Возможно, по их плану Печаль должна была быть сейчас в армии, около Скрипача.
– Но раньше Адъюнкты не командовали армиями. Еж, твои предположения нелепы.
– Все зависит от того, что именно увидели и поняли Келланвед и Танцор, когда покинули империю и двинулись к Возвышению. – Сапер помолчал. – Они ведь прошли по путям Азатов?
– Почти никто не знает, Еж. Уж ты точно не знал… пока не умер. Что возвращает нас к вопросу о твоих путях. Где ты бродил после того, как подорвал себя в Коралле?
– То есть после моего личного возвышения?
– Да.
– Я почти все уже рассказал. Сжигатели Мостов возвысились. Вина некоего Странника Духа.
– И теперь в округе шастает множество дураков. Возьми вас Худ, Еж! Среди Сжигателей было немало мрачных типов. Жестоких, порочных, склонных ко злу…
– Чушь. Я открою тебя тайну. Возможно, она тебе пригодится. Смерть приносит смирение, о да.
– Мне смирения не занимать. И хорошо. Значит, помирать еще рано.
– Тогда ступай осторожно, Быстрый.
– Ты будешь хранить мою спину?
– Я не Калам… но буду.
– Сейчас начнешь?
– Сейчас начну.
– Думаю, это будет трудно…
– Учти, я помогу тебе, если ты поможешь мне.
– Конечно. Верность старому взводу, все такое.
– А для чего проклятые камни? Как будто я сам не догадаюсь.
– Мы идем в опасную заварушку, Еж. – Маг подошел к саперу. – Слушай. Насчет твоих чертовых долбашек. Если ты разнесешь меня на кусочки, я вернусь, Ежик. Клянусь каждой из моих проклятых душ.
– Вот и новый вопрос. Долго ли твои души намерены прятаться в тебе, Бен Адэфон Делат?
Колдун сверкнул глазами и, вполне ожидаемо, промолчал.
Тралл Сенгар стоял на границе отброшенного костром света, в стороне от собрания Имассов. Пение женщин окончилось чередой
Среди его народа музыка и пение были статичными, ритуальными. Если верить легендам, раньше у Эдур было в ходу множество инструментов, но сейчас почти все забыты, остались только названия. Вместо них звучат голоса. Тралл начал подозревать, что с утратой музыки они потеряли нечто важное.
Женщины начали танцевать, извиваясь и покачиваясь. Это почему-то выглядело сексуально.
Низкий голос сказал позади него: – До ребенка бывает страсть.
Тралл обернулся и с удивлением увидел кланового вождя Хостилле Ратора.
Длинные волосы с россыпью вплетенных костяшек свисали ему на лицо. Надбровные дуги далеко выступали вперед, спрятав глаза в полутьме. Даже одевшись в плоть, Хостилле выглядел смертельно опасным.
– Страсть зачинает ребенка, Тисте Эдур. Понимаешь?
Тралл кивнул. – Думаю, да.
– Так было и в древности, при Ритуале.
«Ах».
– Увы, дитя, – продолжал вождь, – выросло. А страсть обратилась в…
– Ничто?
Хостилле Ратор сказал: – У этих кланов была Гадающая по костям. Она видела, что этот мир – иллюзия. Она видела, что он умирает. Она решила остановить умирание, принеся в жертву себя. Но сейчас она проиграла – ее дух, ее воля не справляется.
Тралл нахмурился: – Откуда вы узнали про это место?
– Она дала голос своему страданию, своей боли. – Т’лан помолчал. – Мы собирались ответить на призыв ко Второму Собранию – но в ее голосе звучала крайняя нужда в помощи. Мы не могли отвернуться, даже если нам пришлось – вполне вероятно – пожертвовать последним покоем.
– Итак, вы здесь, Хостилле Ратор. Онрек думает, что вы намерены отнять власть у Ульшана Праля, но присутствие Рада пугает вас.
Что-то блеснуло в темных глазницах. – Не смей даже шептать такое, Эдур. Ты ждешь, что после дара Первой Песни будет выхвачено оружие?
– Нет. Но, может быть, лучше сейчас, чем позже?
Тралл заметил, что оба гадающих встали за спиной Ратора. Пение прекратилось – внезапно ли? Тралл не помнил. Но очевидно было, что все присутствующие слушают их разговор. Онрек вышел из толпы; друг Тралла сжимал в руках каменный меч.
Тралл снова обратился к Хостилле Ратору, спокойным и увещевающим тоном: – Вы трое видели, что здесь вы можете стать такими, как прежде…
– Не надолго, – оборвал его Ратор. – Это владение умирает, и с ним умрут все, кто находятся внутри. Выхода нет. Рад Элалле, вне этого мирка твой клан давно прекратил бы существование.