Бусинка
Шрифт:
Когда оказываемся в участке, производим настоящий фурор. Кто-то аплодирует, а я не понимаю, к чему все это. Мы не герои. Мы обычные люди, оказавшиеся в кошмарной ситуации против своей воли. Саша отходит поздороваться.
— Прошу сюда, — вежливо зовет альфа-полицейский, пропуская меня вперед.
Прохожу в небольшую комнату, сплошь уставленную компьютерной техникой. Не знала, что у нашей доблестной полиции имеются такие ресурсы.
Мужчина усаживает меня на стул. Клацает мышкой и запускает видео, от вида которого волосы встают дыбом. Тот самым момент, когда погиб Лёша. Я не хочу на это
Не отрываясь, слежу за происходящим: вот на нас с Антоном падает мертвым грузом убитый альфа. Вижу, как загораются бешенством глаза Лёши, когда он обнаруживает меня погребенной под чужими телами. И пусть качество записи желает оставлять лучшего, все равно могу прочитать каждую эмоцию на его лице. Смотрю, как мой альфа прорывается вперед, как замирает, а затем падает на колени. Как я с нечеловеческой силой сбрасываю с себя Шпица и несусь к нему, умоляя не оставлять меня…
Что было дальше — для меня загадка. Поэтому я буквально замираю, сжимая до боли в пальцах край компьютерного стола, и, не отрываясь, смотрю в монитор.
Начинается беготня. Лиза кричит, но Алексей ловко закидывает ее на плечо и пытается с минимальным ущербом для обоих вырваться из помещения. Люди Самсонова оттесняют врагов, пока он сам трясет меня, умоляя уходить. Все залито кровью, всюду трупы. Меня начинает подташнивать. Громко выдыхаю через нос, не беспокоясь о том, что подумает господин полицейский.
Когда помещение, наконец, пустеет, думаю, к чему это все, и искренне не понимаю, зачем Саша привел меня сюда. Что я должна увидеть? Но проходит пара минут, и двери зала снова открываются.
Мария, постоянно оборачиваясь, медленно приближается к Лёше.
— Нет…
Женщина падает на колени перед альфой. Прикладывает руку к шее, нащупывая пульс. По губам невозможно прочесть, но, кажется, она матерится. А затем происходит что-то странное. Мария на мгновение исчезает, а когда возвращается, за ее спиной стоит Дима — тот самый милый омежка, наш коллега. Вместе они быстро снимают с Лёши окровавленную рубашку. Он не шевелится, и я не понимаю, зачем они это делают, но глаза не лгут: Дима накладывает на место ранения повязку. Они поднимают Лёшу, перекладывают на откуда-то взявшиеся носилки и покидают комнату.
КНИГА ВТОРАЯ. Глава 13
Я много раз видела подобное по телевизору. Момент, когда главная героиня (или герой) сидит на корточках, скамейке или даже на полу возле палаты реанимации и ждет чуда. Каждый реагирует по-своему: кто-то молится, прося помощи у Всевышнего, кто-то надеется на профессионализм врачей. Меня тошнит. Я так устала от всего этого, что руки опускаются, но и сдаться себе не позволяю. Когда по ту сторону двери родной человек, хочется верить во все и сразу. В чудо, в работу врача, в случай, в гороскоп — во что угодно, лишь бы он выжил.
Напротив меня — не менее замученный Саша. Конечно, теперь он выглядит лучше, однако, как я уже неоднократно говорила, глаза никогда не врут. И пусть он улыбается, пытаясь подбодрить меня, вижу, что он тоже смертельно устал и боится за
Мария с Димой стоят чуть поодаль, особняком. Я так и не поняла, стоит ли им доверять. Даже после всего, что было после того, как они вытащили Лёшу из руин некогда процветающей компании. Даже после того, как дали показания в нашу пользу и доказали свою непричастность. Я все еще не знаю. Мне безумно хочется поговорить об этом с Лёшей. Потому что знаю: мой альфа со всем разберется. И мне больно от того, что я не могу этого сделать.
Антон убит. Лизу посадили. Суд прошел быстро и сумбурно. Даже удивительно с нашей-то системой правосудия. Однако деньги решают все. Доказательства были неопровержимы, а Соболь даже не стала нанимать адвоката. Потому что знала, что проиграет. Она свято верила в то, что Лёша будет с ней, что наш сын достанет ей. Она же подговорила Женю, который в итоге погиб. Она помогла избавиться от Константина Валерьевича. Она с помощью Антона, угроз и взяток получила власть над компанией. Все она. Или…
Тогда я в последний раз ее видела. Как и Алексея Шадрина, как и ее родителей. Отец Лизы еще что-то пытался сделать, кричал на меня, угрожал. Но они сами виноваты. Это они, а не я сотворили такое с собственным ребенком. Довели ее до ручки, до безумия. Они, а не я нашептывали, науськивали, направляли, будто безвольную куклу. Они подначивали сделать все, что она в итоге с радостью исполнила. Если бы у меня были весомые доказательства их манипуляций, я с удовольствием пересажала бы их всех.
Мне жаль Лизу. Жаль, что она не обратилась ко мне за помощью, а увидела только врага. Такое бывает: когда омега влюбляется в чужого Истинного. Была ли это именно такая любовь, или ей внушили ее влиятельные родители — кто знает? Если бы я была внимательнее, умнее, поняла бы, что что-то не так. Только вот я была слишком увлечена собой и своими проблемами.
Все как говорила Лиза. Она оказалась права. Я плохая подруга.
На похороны Королёва я не пошла. Уже после того, как мы выбрались из здания, после того как узнала, что Лёша (пока еще) жив, на меня обрушилась лавина всепоглощающей боли и осознания, что его больше нет. И пусть он умер, как герой, защищая то, что дорого — меня — это нисколько не облегчает мое состояние. Женя выплатил долг сполна. Отомстил за отца, а потом и сам стал жертвой чужой мести. Он знал на что идёт, когда приехал в тот вечер: Лёша должен был его убить. Лёша не мог иначе. Законы чести, законы природы — против них не попрешь. Егоров защищал свою Пару и в этом был прав. Жаль только, что в погоне за справедливостью, он потерял что-то куда более важное: лучшего друга. Очень жаль.
— Кира, тебе бы поспать, — начинает в очередной раз Саша, но умолкает, едва напарывается на мой раздраженный взгляд.
Каждый считает своим долгом указать мне на усталость.
— Нет.
— Кофе будешь? — сдается альфа, поднимаясь с неудобной скамьи и поворачивая в сторону кофейного аппарата.
— Нет.
Мне кажется, за последние дни я произнесла столько слов, столько раз рассказала о случившемся, что в пору принимать обет молчания. Язык еле ворочается, но, если честно, мне просто не хочется что-то говорить. Молчание — золото.