Бусинка
Шрифт:
Подумав всего мгновение, перехватываю волосы омеги поудобнее и с силой прикладываю носом прямо о свое колено. Раздается мерзкий хруст. Лиза завывает, и дверь тут же распахивается. Отшвыриваю девушку от себя, готовясь принять бой, однако передо мной вдруг оказывается Лёша. Из рассеченной брови сочится кровь, губы посинели и распухли. Сам он едва заметно покачивается из стороны в сторону, но взгляд вполне осознанный и дикий. Быстро оценив ситуацию, альфа несется на воющую от боли Соболь, которая истерично шарит руками под столешницей и что-то ищет.
— Лёша, нет! —
— Я не позволю этой гадине тронуть нашего ребенка!
Лёша ревет, словно раненый медведь, и мне впервые становится страшно в его присутствии. Колени против воли подгибаются. Я не могу противиться ему, как альфе, и не могу спорить, как с Парой. Однако впервые в жизни мне хочется сказать ему «нет», чтобы позволил разобраться самой. Раздраженно клацнув зубами в районе его шеи, отталкиваю Лёшу от себя.
— Я сама! Сама! Позволь мне!
Лёша не сводит налитого кровью взгляда с Соболь, которая подозрительно притихла где-то в районе стола. Я не вижу ее, но чувствую ее страх. Это так непривычно — чуять чужой страх так сильно и так явно, будто я альфа. Но раздумывать об этом не время и не место, поэтому только рычу сквозь зубы и снова пытаюсь привлечь внимание Лёши к себе.
— Лёш! Лёша, мне больно, прекрати! — сила альфы заметно ослабевает. Плечи опускаются, и он переводит расфокусированный потемневший взгляд на меня. — Это она, ты можешь поверить? Все это время это была она! Она, черт возьми! — голос скрипит, как плохо смазанное колесо. Мне больно, и дико, и страшно, и не верится, что все это дерьмо, в котором мы вымазались с головы до пят — дело рук моей любимой подруги. — Это, мать вашу, просто невозможно!
Истерика накатывает волнами, с каждой накрывая все сильнее и яростнее. Дыхание перехватывает, в груди невыносимо печет. Мне хочется кричать во все горло и разнести к чертовой матери весь кабинет, все это чертово здание.
— Кира, выйди.
— Что? — показалось, или Лёша приказал мне выйти?
— Я сказал, выйди отсюда!
— Нет!
— Бусинка, — липкие от крови и грязи ладони ложатся на мое лицо. Вздрагиваю. — Выйди, пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты это видела. Прошу, милая.
— Лёш, не надо, — скулю. Серая надрывно воет где-то внутри черепной коробки и поджимает хвост.
— Надо, — отрезает альфа, не оставляет шанса.
Покорно склонив голову, выпутываюсь из плена его рук. Отступаю, ни на секунду не прерывая зрительного контакта. Он подбадривающе кивает и тут же поворачивается к Соболь. Лиза, зажав пистолет в трясущейся руке, смотрит на Лёшу со все тем же чувством полного превосходства, но теперь я вижу в глубине ее глаз что-то еще. Какой-то тихий огонек надежды, невыразимую нежность, потерянность, волнение. За маской непоколебимости прячется все та же маленькая, немного чудная девочка с большими серыми глазами и длинными светлыми волосами, которая сидела со мной за одной партой в школе. Однако теперь я знаю, что помимо этого она еще и
— Иди, — командует Лёша.
Я лишь тихо выдыхаю через нос. Сдерживаю новую волну слез да шагаю прочь из кабинета. Он прав. Он глава нашей семьи, он альфа. Только он в праве решать, кому жить, а кому умирать. Сегодня Лиза подписала себе смертный приговор, и я не могу противостоять тому, что произойдет дальше. Она сделала свой выбор. Как и я свой.
КНИГА ВТОРАЯ. Глава 10
— Как тебе шоу?
Тихий голос Жени пугает до чертиков. Нервно осматриваюсь, пока не замечаю мужскую ногу, облаченную в черный ботинок, виднеющуюся из-за угла лестничного пролета.
— Не думал, что ты тоже придешь. Однако был рад тебя видеть.
— Ты еще жив? — слышу, как бывший закашливается, и осторожно подхожу к углу. Выглядываю, едва узнавая в окровавленном разбитом лице знакомые черты альфы. — Я думала, ты давно сдох.
Женька лающе смеется. Упирает ладони в пол, пытаясь принять более-менее удобное положение, однако мокрые от крови руки обессиленно скользят по глянцевой поверхности. Плюнув, Королёв слабо улыбается.
— Какая ты милая, когда злишься.
Видно, что каждое слово или неловкое движение приносит ему тонну боли. Но мне не жаль его. Нет, с одной стороны, я понимаю, что не должна так думать или говорить, но, черт подери, он сам виноват. Зачем он снова сюда сунулся, а может, и не уезжал вовсе?
— Ну давай, спрашивай, — понимающе смотрит альфа. — Я же знаю, что хочешь.
— Зачем ты вернулся?
— Закончить начатое, — спокойно поясняет. Морщится, цокает. — Да и как я мог пропустить все веселье?
— Для тебя все это игра?
Помявшись мгновение, опускаюсь рядом с мужчиной на пол и внимательно смотрю на него через плечо. Уверена, теперь он мне ничего не сделает. Я его больше не боюсь, да и он слишком слаб, чтобы сражаться. Взгляд опускается на мужской торс. Рубашка в районе груди и живота порвана в клочья, из ран сочится кровь, будто плоть раздирали когтями, а заметная синюшность уже начинает образовываться по краям. Судя по виду, ему осталось недолго.
Женя перехватывает мой взгляд. Губы тянутся в болезненную ухмылку.
— Твой благоверный постарался. Хорошо отделал, да?
— Почему он не убил тебя тогда? — говорю задумчиво, пусть и знаю ответ на этот вопрос. — Только ради помощи или было что-то еще?
— Было, не было, какая разница, Кир? Теперь-то он довел дело до конца. Думаешь, мне долго осталось? Я тебя умоляю.
— Мне жаль, Жень, — прикрываю веки, прижимаясь затылком к холодной, шершавой стене. Непрошенная слеза стекает по щеке и исчезает в ткани водолазки.
— Что она тебе сказала? — голос тихий и какой-то совершенно чужой. Слышится легкий надрыв, будто Королёв говорит из последних сил, что недалеко от правды. Альфа бледнеет буквально на глазах, и я понимаю, что это последние минуты его жизни. — Что она сказала тебе, Кир?