Бустан (Плодовый сад)
Шрифт:
Хвалящийся, не жди хвалы народной!
РАССКАЗ
Халиф Омар базаром проходил
И на ногу дервишу наступил.
Дервиш Омара не встречал дотоле;
Он выругался, застонав от боли:
«Ты что — ослеп? Иль переулок мал?»
И так ему властитель отвечал:
«Я не ослеп. Но не суди же строго!
Мою вину прости мне, ради бога!»
Так
Им было свойственно — мужам святым.
День будет: пред величием смиренных
Поникнут от стыда главы надменных.
Страшись суда и, духом восскорбя,
Прощай, эмир, страшащихся тебя!
Не притесняй стоящих под тобою, —
Ведь есть рука и над твоей рукою.
РАССКАЗ
Жил некто; никого он не хулил,
Добро и в скверных людях находил.
И после смерти другу он приснился;
А тот: «Скажи мне, где ты очутился?»
И дух, раскрыв уста, как вешний цвет,
Как соловей, пропел ему в ответ:
«Я не унижен здесь и не обижен
За то, что мной никто был не унижен».
РАССКАЗ
Однажды Нил — небесный водонос —
Большой воды Египту не принес.
К горам и небу лица обратили
Египтяне, дождя послать молили.
И хоть взывал и плакал весь народ,
Не плакал безответный небосвод.
И наконец сообщили,
Что дни беды в Египте наступили.
«О мудрый, помолись о бедняках!
Ведь внемлет сам твоим словам аллах!»
И в ушел Зун-Нун. И вскоре
Пошли дожди; Нил разлился, как море.
Весть в Медиан лишь через двадцать дней
Дошла, что Нил в разливе от дождей.
И встал Зун-Нун, что о дожде молился,
В Египет — восвояси устремился.
«Скажи учитель! — некто вопросил, —
Зачем ты к нам молиться приходил?»
Зун-Нун сказал: «От бедствий не укрыться
За грех чужой — ни муравью, ни птице.
В Египте хуже нет людей, чем я!
В том бедствии была вина моя.
И вот поистине свершилось чудо,
Когда поспешно скрылся я оттуда!»
Так, добрый счел себя причиной зла.
Добро тебе за добрые дела!
Кто за людей пожертвует собою —
Прославится народною хвалою.
Великий, кто себя не вознесет,
Величье истинное обретет.
Лишь
Очистится, кто жизнь прошел в смиренье.
Ты, что увидишь будущие дни,
Меня молитвой доброй помяни!
Не плачет Саади, что стал он прахом. —
Он был и в жизни — прах перед аллахом.
Не сетуя, он принял свой удел,
Хотя весь мир, как ветер, облетел.
Пройдут века, рассыплются гробницы...
И снова прах над миром заклубится.
Но, кто еще так пел, как Саади,
В саду расцветшей мысли? — Сам суди!
Смолк соловей! Меня в опустят,
Но роза куст свой надо мной распустит.
Не пропадет такой певец, как ты,
Без цвета розы — в бездне темноты!
Г Л А В А П Я Т А Я
О довольстве юдолью
В ночи раздумий зажигал я лен;
И светоч речи мною был зажжен.
И стал хвалить меня пустоголовый,
Пути признанья не найдя иного.
Но в похвалу он влил немало зла;
И зависть, словно боль, в нем изошла.
Писал он: «Мысли Саади высоки! —
Гласили так лишь древние пророки.
Но как он слаб, — кого ты ни спроси, —
В картинах битв — в сравненье с Фирдуси!»
Должно быть, он не знал, что мир мне нужен,
Что с громом браней сердцем я не дружен.
Но если нужно, как булатный меч,
Язык мой может жизнь врага пресечь.
Что ж, вступим в бой, но заключим условье:
Нам вражий череп будет — изголовье...
Но в битве меч сильнейшим не помог, —
Победу лишь один дарует бог.
Коль счастье озарять нас перестанет,
Храбрейший муж судьбу не заарканит.
И муравей по-своему силен;
И лев, по воле неба, насыщен.
Ничтожный перед волей небосклона,
Иди путем предвечного закона!
А тот, кому столетний век сужден,
Львом и мечом не будет истреблен.
Коль осужден ты небом — не во власти
Тебя спасти бальзам от злой напасти.
Рустама не злодей сгубил,
А смертный срок Рустама наступил.
РАССКАЗ
Жил в Исфахане войска повелитель,