Буйная Кура
Шрифт:
Скошенная зеленая трава ложилась рядами. Склоны холмов казались полосатыми. Блестели и вжикали острые косы.
Алексей погонял своего коня, лихо пролетая мимо работающих девушек и женщин.
Отличная погода радовала косцов. Алеша тоже радовался ей вместе со всеми. Вот он нашел отца, отдал обед, а сам устроился поодаль, глядя, с каким аппетитом обедает отец. Он сильно исхудал, загорел за это время. Рубашка прилипла к плечам, ворот открыт, видна волосатая грудь и ключица.
Поев, отец вытер
– Большое спасибо тебе, Алексей Осипович.
– Почему ты так называешь меня, ведь я Алеша.
– Нет, ты уже вырос, ты уже Алексей Осипович.
Отец еще долго шутил с ним. Затем посмотрел на небо.
– Парит. Как бы не натянуло дождя. Ладно, Алексей, садись на коня и поезжай домой. Отвези охапку зеленой травы, а матери скажи, чтоб истопила баню, я приду, буду мыться.
Но вымыться в бане отцу уже не пришлось. В тот вечер действительно хлынул дождь. Осип пришел промокший до костей. Попросил постелить ему и сразу же лег в постель. Два дня его била лихорадка. Через неделю он умер от простуды.
... Алексей Осипович, задумавшись, не сводил глаз с фаэтонщика. Наконец он вздохнул и сказал:
– Вы очень похожи на моего отца. И он так же, как и вы, носил усы и бороду.
Иван Филиппыч покраснел, как ребенок, не знал, что ответить.
– Алексей Осипович, я простой фаэтонщик. А ваш отец, наверное...
– А он был простым крестьянином. У него ничего не было, кроме куска земли и двух лошадей.
– Не могу поверить, - удивился фаэтонщик и, сев удобнее, посмотрел на собеседника.
Алексей Осипович ясно видел, что фаэтонщик обрадовался такой новости. Казалось, его подменили. Когда отец, бывало, радовался, он улыбался вот точно так же.
– Пейте, - сказал Алексей Осипович, подвигая стакан, но Иван Филиппыч вдруг поднял бутылку и поднес ее горлышко ко рту. Красные капли потекли по его бороде.
– Сколько у вас детей?
– Трое в доме. А двоих дочерей я уж выдал замуж.
– Кто-нибудь из них учился?
– Куда уж нам?
– сказал Иван Филиппыч и стал рассказывать историю своей жизни. Он не стеснялся теперь и рассказывал все, что было на сердце.
– Вы сами видите, что я уже стар. Семья большая, а у меня нет ничего, кроме фаэтона. Трудно содержать жену и детей. Каждый хочет, чтобы его дети учились. Но что делать: бедность. Я не смог им дать образования. Только младший сын четыре года ходил в школу.
– А теперь чем он занимается?
– Ничем. Хочет отправиться в Баку, поискать работу. Говорят, что там на нефтяных промыслах нужны руки. Но он еще ребенок, я не могу отпустить его одного на чужую сторону.
– Сколько ему лет?
– Этой весной пойдет шестнадцатый.
– Как его зовут?
–
– Отдайте его мне. Я из него сделаю человека.
– Куда отдать?
– В Гори. Учиться.
– Ей-богу, не знаю, что и сказать, барин. Ученье-то, оно денег требует.
– Ничего не надо. Я устрою его в пансион. Я все беру на себя.
Иван Филиппыч не верил своим ушам. Видя его колебание, Алексей Осипович решительно закончил:
– Значит, будем считать - договорились. Как приедем в Тифлис, все решим окончательно.
– Будь по-вашему, - неуверенно сказал фаэтонщик.
Когда они снова тронулись в путь, уже стемнело. Показались дрожащие желтые огни недалекого села.
3
Поздний стук в дверь напугал Ахмеда. "Кто бы это мог быть?" Постучали снова. Ахмед привернул лампу, на всякий случай взял двустволку и подошел к двери. Некоторое время тихо стоял. С той стороны слышалось фырканье лошадей и тихий разговор двух мужчин. Ахмед еще больше насторожился. Хотя у него не было врагов, но по ночам он крепко запирал дверь и закрывал ставни окон. Эй, хозяин дома!
– Кто там?
– Божий гость7.
– Какой гость в такой час?
– Мы путники. Нас в дороге застала ночь.
Ахмед отодвинул щеколду и приоткрыл дверь. В узкой полоске света он увидел стоящего на улице. По его одежде можно было понять, что он в самом деле путник.
Стоящий чуть поодаль кучер с кнутом в руках рассеял последние сомнения Ахмеда.
– Вы едете в город?
– Послушайте, кто же разговаривает с гостем через дверь? Разрешите, пройдем в комнату, отдохнем, а потом все расскажем.
Слова гостя больно задели Ахмеда. Ему стало стыдно за свою слабость. Он отошел. Прислонил ружье к углу, вывернул в лампе фитиль. Полумрак, дремавший в комнате, исчез, испугавшись света. Окинув взглядом комнату, Алексей Осипович понял, что хозяин дома холост и одинок.
– Разрешите открыть окно, у вас душно.
– Сейчас, - сказал Ахмед, открывая окно, выходящее в сторону Куры. В комнату ворвался свежий воздух.
– Вы правы, конечно, но, когда человек остается один, он всегда закрывает окна и двери.
– Одиночество не сладкая вещь.
– К тому же я здесь чужой. Днем еще ничего, занят работой... А ночью становится жутко. Да вы садитесь. Я сейчас помогу фаэтонщику.
– Если вам не трудно, посмотрите за лошадьми.
Ахмед вышел во двор. Иван Филиппыч, оказывается, подогнал фаэтон к самой веранде.
– Распрягите лошадей.
Фаэтонщик, услышав чистую русскую речь, обрадовался.
– Вы русский?
– Да нет.
– Чудно! Все перемутилось. Мой пассажир говорит по-татарски. А вы по-русски. Ничего не пойму.