Буйный Терек. Книга 2
Шрифт:
В десятых числах сентября по приказу барона Розена почти три четверти действующего корпуса тремя колоннами двинулись в горы. Кавалерия Аргутинского-Долгорукова и пехотные части егерей остались в Левашах. Отряды аварской ханши без боя заняли дороги на Гимры, и казаки Кизлярского полка поднялись на Ханусский перевал.
Без сопротивления вся кумыкская низменность и предгорья Аварии и Чечни оказались в руках русских.
Мехтулинское общество признало власть русского царя. Даргинцы и лаки присоединились к ним. Владетель Кази-Кумуха Аслан-хан и таркинский
Все, кому надоела война и кто разуверился в победе имама, тайно и явно отходили от него.
Генерал от инфантерии барон Розен во главе большого шеститысячного отряда направился в Темир-Хан-Шуру; Клюге фон Клюгенау пошел по Малой Чечне, держа направление на Акуши и Гимры; Вельяминов, которому было поручено общее командование походом на Гимры, во главе центральной четырехтысячной колонны двинулся из Грозной в Дагестан. Конница Аслан-хана, татарская милиция и грузинские сотни, соединившись с кавалерией ханши, тесня малочисленные группы мюридов, шли на Гимры.
Розен остался для общего руководства в Темир-Хан-Шуре. Русские не спеша, медленно, осмотрительно двигались вперед, почти без сопротивления занимая встречные аулы.
Часть горцев отступила, остальные переходили на сторону русских, выдавая аманатов.
К двадцатому сентября русские с трех сторон заняли ущелья и горы, окружавшие Гимры. Все дороги, связывавшие Гимры с Чечней и горными обществами Дагестана, были перерезаны.
Началась блокада Гимр.
Глава 23
Был отдан приказ орудиям двигаться в глубь гор. Артиллеристы везли туры, фашины, доски, железные крюки — все то, что в скором времени должно было пригодиться войскам при штурме Гимр.
По своему географическому положению Гимры были почти недоступны. Окруженное ущельями, опоясанное скалами и неприступными хребтами, это горное селение недаром было выбрано Гази-Магомедом как последнее убежище.
Три тысячи защитников собрались в ауле и на подступах к нему. Лучшие, храбрейшие из храбрых, они дали клятву умереть, но не допустить русских в аул.
«Только дождь может упасть с неба на Гимры, русским же никогда не дойти сюда», — сказал Гамзат-бек своим войскам, выдвинутым на западный склон горы Калау.
Внизу бежал горный поток, оба берега которого занимали шестьсот пеших мюридов; на хребте Калау расположился лагерь Гамзата, насчитывавший еще пятьсот человек.
Скалистую вершину правого берега Сулака занимали Шамиль и чеченский белед Умар с пятьюстами мюридами. Гимры находились от этого места приблизительно в четырех верстах дикого, хаотического нагромождения скал. Косогоры, обрывы, скопление нависших камней, водопады и стремительные горные ручьи, а подо всем этим ущелья с темными провалами между скал.
Единственная тропинка вела отсюда к Гимрам. Она была крута и узка, то терялась меж камней, то снова появлялась над кручами. Облака низко шли над горами. Утренние туманы, ветер и резкий осенний воздух подчеркивали суровое величие гор.
Уступы, крутизна, обрывы и, наконец, высеченные из камня переходы и ступени образовывали этот единственный путь в
11 октября генерал Вельяминов начал наступление из аула Коронай, через хребет и аул Акуши.
В ночь на 20 октября войска левого фланга по приказу Клюге фон Клюгенау имитировали ночную атаку. Забили барабаны, заиграли рожки, раздались залпы, загорелись фальшь-огни, и, сидя под прикрытием скал, под навесами утесов, солдаты Апшеронского и Елисаветпольского полков с криками «ура» опоясали хребты Гимринских скал залпами ракет.
И тотчас же отовсюду посыпался град камней, обломков скал, пудовых валунов. Камнепад длился около двух часов, и все это время русская пехота, изощряясь в хитрости, создавала впечатление идущих на штурм колонн. Запасы камней, заготовленных горцами, иссякли, и тогда разведчики-осетины и грузины дали две зеленые сигнальные ракеты.
Пехота Клюге перешла в наступление.
— Русские окружают Гимры, остались, лишь две дороги, не перерезанные этими нечестивцами, да проклянет их аллах, — входя в саклю, сообщил старшина.
Гази-Магомед молчал.
— Какие? — спросил Шамиль.
— На Тилитль и Игали.
— Готовы женщины и старики? — осведомился Гази-Магомед.
— Да, имам. Все дети и больше половины женщин ожидают твоего приказа.
— Пусть сейчас же идут, пока русские не закрыли и эти пути. Пусть уходят и старики… Им здесь нечего делать.
— Не все хотят уходить. Разреши нескольким из них войти, они ждут твоего слова.
— Я сам выйду к ним, — сказал Гази-Магомед и, сопровождаемый Шамилем и старшиной, вышел на улицу.
Уже смеркалось. Горы сумрачно окружали аул. Веяло холодом, темнота быстро сходила на землю.
Перед мечетью стояла толпа. Здесь были женщины — старые и молодые, некоторые из них держали на руках детей; другие, постарше, жались к матерям. Несколько стариков сняли папахи при виде имама.
— Я с вами, братья, и с вами тоже, — обращаясь к женщинам, сказал Гази-Магомед, — Зачем меня позвали?
— Имам… аул окружают русские. Мы хотим, чтоб наши дети и жены ушли вовремя отсюда. Нам легче будет сражаться с неверными, если будем знать, что семьи наши в безопасности, — выступая вперед, сказал один из мюридов.
— Детей жаль, имам… Зачем им видеть то, что будет завтра… Пусть уходят, иначе наши руки будут связаны.
— Имам, мы верим, святой человек, что русские не войдут в Гимры, но дети наша жизнь, будущее народа. Решай сам, как поступить: уйти нам с детьми или остаться с мужьями?.. Как рассудишь, учитель, так и будет, — сказала высокая, полуседая женщина, и остальные повторили: