Бычки в томате
Шрифт:
— Ты, помнится, говорила, что когда-то…
Я догадалась, о чем речь, и сразу подсказала:
— Два года тому назад.
— Вполне вероятно. Тебя занесло к сумасшедшему дому и ты встретила там психопатку?
— Точно.
— И что она?
— Ничего.
— Что «ничего»? Объясни по-человечески.
— Она-то как раз и ничего. Шла себе по обочине, направляясь в чистое поле. Смеркалось, а я понятия не имела, где нахожусь, и карту с собой не взяла. Я сбавила скорость, поехала рядом с ней и вежливо спросила, честное пионерское, по-датски,
— Повтори, что ты сказала.
Я повторила простую фразу, которую могла выдать не только по-датски, но и на французском, немецком, английском и даже русском, хотя насчет последнего — не уверена, на великом и могучем у меня лучше всего получалось нечто нецензурное. Но русского от меня сейчас никто не требовал.
— И что она?
— Я же говорю, ничего. С таким же успехом я могла обращаться к чучелу, корове или пню… Я повторила вопрос, на этот раз погромче, вдруг она глуховата? Результат был тот же. Она не замедлила шаг, не прибавила, даже не взглянула на меня, будто я прозрачная. Я даже засомневалась, вдруг меня и вправду нет? Проорав вопрос в третий раз с тем же самым эффектом, я поехала дальше, утешаясь, что Дания не Невада или Аризона. Поменьше будет.
Алиция вздохнула, немного помолчала, пригубила кофе.
— Похоже, что пан Вацлав тоже нарвался на пациентку сумасшедшего дома. От твоей она отличается тем, что говорит.
— Что говорит?
Вопрос задали одновременно как минимум четверо. Алиция обвела взглядом стол.
— Еще один плюс панголину: я из-за него стану алкоголичкой. Плесните чего-нибудь… Говорит она странно. Тот, кто позвонил, не знаю, врач или стажер, мне неловко было расспрашивать, может, надо было, а я лопухнулась…
— Нормальное дело, с каждым может случиться, — успокоила я подругу. — Так что же больная женщина?
— Отдала свою находку. А из всякого разного, что говорила, врач сразу предупредил, многое к делу не относится, только одна фраза имела смысл. «Это лежало, я нашла». А нашла она визитную карточку, на которой были мое имя, адрес и телефон. Вот врач и позвонил.
— Спокойно, без паники, — сказала я и заметила, что Эльжбета посмотрела на меня почти уважительно. — Все слышали, разговор был короткий. Он знает, где она это нашла?
— Он понял, что где-то в лесу, у воды.
— Только визитка? И ничего больше?
— Из слов сумасшедшей трудно понять. Врач и так сомневался, надо ли меня беспокоить? Очень извинялся, но, зная ее состояние, сделал вывод, что там было нечто, что ее… Как это он сказал? Погодите… Потрясло? Возбудило?
— Возбудило, — подтвердила Эльжбета.
— Точно, возбудило! По его мнению, одной карточки слишком мало, чтобы вызвать такую реакцию. Должно было быть еще что-то. От сумасшедшей больше ничего не добьешься, ей дали успокоительное, а вообще-то она из заведения ушла без разрешения. Вот в общих чертах и все. И что теперь?
— Теперь я слышу, что Вернер подъехал, — мрачно констатировала Мажена. — Деваться некуда, мне пора домой, а то он со мной разведется.
— Уточнить бы надо. Алиция, врач ведь оставил тебе номер телефона? Может, он сориентировался, где именно в лесу она эту карточку нашла? Ближе к озеру, дальше, любые детали… Мокрая она была или сухая?
Алиция косо посмотрела на меня, заглянула в пустую кофейную чашку и пошла звонить.
На улице совсем стемнело, Вернер с Маженой уехали, и всем нам стало ясно, как повезло Мажене: в доме Алиции воцарилась атмосфера беспомощности и уныния. Никто из нас не имел ни малейшего представления, что делать дальше.
Врач сообщил, что визитка не была отсыревшей, во всяком случае, настолько, насколько можно было ожидать от кусочка картона, найденного в лесной траве. Собеседник Алиции скорее всего был стажером, ибо неосмотрительно сообщил нам свои выводы, чего опытный психиатр никогда бы себе не позволил. Так вот, по его словам, насколько он понимает в своей профессии и знает своих пациентов, больная, кроме карточки, увидела еще нечто достойное упоминания, но, по только ей известным причинам, на эту тему говорить отказывается.
Место находки мы вычислили совместными усилиями, Алиция и гипотетический стажер, при пассивном участии Стефана. Первые двое отлично ориентировались на местности, остальные воспользовались фотографиями. И получилось, что сумасшедшая нашла маленькую карточку за тем самым облюбованным Юлией пеньком, который находится в глубине леса за аллейкой. Точного времени нам установить не удалось, но, по нашим прикидкам, получалось, что посиди Юлия на муравейном пеньке чуть дольше, она собственными глазами узрела бы драгоценного супруга, теряющего визитку с ценной информацией. И, что очень даже вероятно, узнала бы и причину потери…
А вот как нам теперь быть? Сообщать ей об этом или нет? Прямо, сейчас звонить в полицию или подождать до утра? Или самим поехать и посмотреть на месте, что и как?
На темном безоблачном небе сиял серп нарождающейся луны. Я схватила лунный календарь и проверила наши шансы на успех: через сорок минут месяц должен был зайти, так что пользы от него как от козла молока. Ждать солнца? Я поискала и нашла время восхода Солнце вело себя приличнее: вставало пятнадцать минут пятого, значит, в четыре будет уже светать. Может, стоит подождать три часа и лишь потом выступать в поход?
В наших рядах наступил полный раздрай. У каждого было с десяток предложений, и ни одно нам не нравилось. Сошлись во мнениях только насчет Юлии: не будить ни в коем случае! Ее присутствие сразу боевой настрой собьет. Не то чтобы очень, но все-таки. Что до полиции… Неудобно как-то, опять же в темноте они много не нароют, а болтуну-стажеру можем жизнь испортить. Человек нам услугу оказал, неизвестно, имел ли право делиться информацией, ведь ясно же, что в первую очередь выйдут на него! На всю оставшуюся жизнь убьем в нем веру в простые человеческие чувства. Совсем глупо!