Бычки в томате
Шрифт:
Обсуждение, что такого могут молодые туристы таскать с собой по Европам в сетках: картошку, банки с тушенкой, грязные носки, а может, и спортивное снаряжение — заняло у нас некоторое время. Герр Мульдгорд, наморщив лоб, изучил комментарии и, оказалось, прекрасно справился с пониманием нюансов польской речи. Хотя суть происходящего немало его озадачила, чему трудно удивляться.
Ну какой западный европеец с ходу разберется, почему при нашем замечательном социалистическом строе такую ценность представляют талон на
— Многих смыслов здесь не можно зрети, — сделал вывод господин Мульдгорд, читая с видом явного осуждения листочки Магды. — Ужели единственно интриги?
— Точно, — сердито поддакнул Стефан. — Ерунда сплошная, и впрямь одни интриги, мышиная возня за жалкие гроши. Стыдно признаться, но это даже болотом не назовешь, а так, просто грязная лужа.
Поразмыслив, полицейский сочувственно вздохнул и покачал головой:
— Тут зрю, однако, боле солидны…
Магда поспешила добавить:
— Вот именно! Здесь фигня, а здесь солидная афера! К примеру, это Йот Вель, — она постучала пальцем по списку, чуть не пробив в нем дырку, — псевдоним себе придумал. Знаю гниду! Мне даже известно, сколько…
И в этот самый интересный момент вернулась Юлия. Не сказать, чтоб мы отнеслись к ней доброжелательно. Магда переждала церемонию приветствия и выпустила стрелу с уже натянутого лука:
— Сколько и в какой форме jot vel заплатил за дифирамбы на тему его бездарной поделки. А также сколько сам за нее огреб. Пани Юлия тоже в курсе, не правда ли?
Юлия стояла опершись руками на спинку кресла и, по своему обыкновению, молчала. Герр Мульдгорд с большим вниманием опять погрузился в изучение списка.
— Воистину многообразие есть налицо, — признал он. — Принуждение зрю, дамска персона, Ханна Се…дец…ка. Она, разумею, одно творение куплено, иное нет вовсе. Велено писати сызнова…
— Еще бы, пан Буцкий хотел и редактором быть, и предисловия-послесловия писать, а она не согласилась. Вот второй том у нее и не приняли в печать…
— Вот черт, а я так ждала этого второго тома! — не сдержала я злости.
— Похоронил ее своей критикой…
Юлия не выдержала нервного напряжения, обошла кресло и присела к столу. Алиция тоже не выдержала, подсунула ей лишнюю чашку, поставленную на стол по ошибке и дожидавшуюся пользователя, налила кофе из термоса. Юлия глубоко вздохнула, она уже была не в силах притворяться, что не замечает всеобщего внимания к своей особе.
— Во всем этом больше сплетен и преувеличения, чем правды, — слова давались ей с явным трудом — Не хотелось бы об этом говорить, но теперь скажу. Вацлаву не везло. Возможно, терпения не хватало. Ему ужасно хотелось выделиться, стать кем-то значительным, важным, но
— Что и зовется мифоманией, — напомнила с ядовитой вежливостью Магда.
— Пожалуй. Только он был как ребенок, мальчишка. Ему все время казалось, что он уже видит свою вершину, поднимается на пик успеха… У меня духу не хватало его сдерживать, гасить его порывы… Ведь это так трогательно…
Боже мой, что за нежности, прямо-таки маменькины муси-пуси. Все мы просто обязаны были в этом месте ее истории разрыдаться!
— А иного пути на вершину, как только на чужом горбу, он не видел?
— Он этого не понимал, видел только желанную цель, а не дорогу к ней, не оглядывался назад и людей обижал неосознанно. Да, я пыталась его как-то направить, показать иные возможности, но почему-то все никак не получалось. Уж слишком он торопился, постоянно спотыкался о препятствия, которых вовремя не замечал, завел себе врагов…
Она отпила кофе, в глазах ее блеснули слезы. Магда прикусила язык и вопросительно посмотрела на погруженного в чтение господина Мульдгорда. Тот взгляд почувствовал.
— Тут пан Кры…во…пел, — начал он по слогам
— Кшивопелский, — машинально подсказал Стефан.
— …пелски. Аз тут читать. Неизмеримо долго времена писание его возлежать и ожидать. Юлия Варбель реляция не давать. Почто?
Чего у Юлии не было, так это недостатков ее обожаемого панголина. Уж она точно не рвалась с объяснениями, а вела себя невозмутимо и по-деловому.
— Потому, что автор не соглашался внести незначительные изменения, на которых настаивало издательство. И, к сожалению… цензура. Без одобрения цензуры ничего издать невозможно. Я редактировала этот текст, но повлиять на цензуру не в моих силах. Кшивопельский в конце концов книгу забрал и издал ее в Париже.
— Но ранее пан Буцкий опубликовал в прессе фрагменты этого произведения, чуть-чуть подправленные, под собственной фамилией, — ровным голосом заявила Магда, обращаясь к едва видневшейся за окном яблоне.
Юлия молчала. Мажена примчалась с очередным кофе.
— А ведь кто-то предоставил пану Буцкому текст. Интересно, кто бы это мог быть? Кофе, господин инспектор?
— Многия врази! — вздохнул герр Мульдгорд, подавая ей чашку.
Я не удержалась от комментария:
— В Париже выгоднее, чем у нас, таким врагам только спасибо сказать.
— Такой уж он был, — произнесла тихо Юлия. — Совсем ребенок…
Магда не сдавалась:
— А мне вот любопытно, откуда у вас «Бычки в томате», я уже давненько ничего подобного в продаже не встречала. Теперь это раритет.
— Не знаю. Вацлав принес откуда-то… Где-то ему попались, из старых запасов…
Мажена вдруг неожиданно для себя посочувствовала ей:
— Скуповат он был, правда?