Bye-bye, baby!..
Шрифт:
– Самобытный…
– О, ja! Что такой самобытный художник до сих пор находился вне поля зрения… Фройляйн знает немецкий?
– Немного.
– Это прекрасно, прекрасно. У вас изумительная подруга, Сардор. Я восхищен. Воистину сегодня удивительный день…
Сейчас начнется, с тоской подумал Сардик: у вас изумительная подруга! и ей непременно нужно посетить мою галерею и мой небольшой ювелирный магазинчик, и в идеале – отправиться со мной в Германию, дабы вволю попрактиковаться в немецком (на примере порнофильмов с субтитрами), а после этого нас ждут Амстердам и ЮАР, и черт в ступе, чтоб ты пропал, сволочь поганая!..
– Брать-то что-нибудь будете? – рявкнул Сардик, перебивая немца
– Пожалуй, я бы взял несколько картин… Вот эту, например.
– Она называется «Воркующий рыцарь».
– «Воркующий рыцарь», ja. Очень романтическое название. Сколько вы за нее хотите?
– Пятнадцать тысяч евро.
Неужели это он, Сардик, произнес такую запредельную цифру? Ни в толчке, ни в рывке ее не одолеешь, пупок развяжется. Рыночная цена художника Сардора Муминова на сегодняшний день составляла пятьсот условных единиц, если вспомнить эпопею с продажей «Вида на Поцелуев мост». И вот теперь он замахнулся на пятнадцать тысяч. А мог бы сказать – двадцать. А мог бы сказать – двадцать пять и грант на творческую командировку в окрестности Тосканы. А мог бы сказать – сто шестьдесят и место в бундестаге, желательно от фракции ХДС-ХСС.
Ничто не будет преувеличением, ведь Сардику хочется, чтобы немец ушел. Сию же секунду, немедленно. Оставил бы его в покое – его и ангела.
– Пятнадцать тысяч – это очень дорого. – Чертов Альбрехт стоически выдержал удар, ничем не выдав своего удивления.
– Пятнадцать тысяч – вполне адекватная цена.
– Я могу выписать чек на пять.
– Пятнадцать тысяч. Наличными,-
Сардик и сам обалдел от собственной непреклонности. Обалдел и тут же развеселился. За какую сумму он собирался толкнуть «рыцаря» в самом начале, когда еще сохли краски? Три куска – из серии несбыточных мечтаний, он готов был начать с трех (торг уместен!) и упасть до полутора, а теперь ему предлагают пять!..
– Дорого. Очень дорого, – ныл немец. – Пять пятьсот. Наличными.
– Не пойдет.
– Шесть. Шесть – и я отдаю вам деньги прямо сейчас.
– Не-а.
– Мне надо подумать.
Истинная хозяйка фразы сидела на подоконнике – тихо, как мышка. И по-прежнему смотрела в окно, отстранившись от дурацких переговоров; одинаково далекая и от Сардика, и от немца, – жалких типов, деляг, торгующих во храме. Но «мне надо подумать» сделало-таки свое дело: между нелепым тезкой Дюрера и ангелом протянулись нити – не слишком заметные на первый взгляд, плотные – на второй, липкие – на третий. А если всмотреться, то они и вовсе напоминают бельевые веревки. И что прикажете делать с этими веревками? Что-что? использовать по назначению, вот что! Сушить на них крупные купюры; цеплять авиабилеты в самые экзотические уголки мира; проветривать странички из брачных контрактов – те самые, в которых указаны нехилые отступные на случай развода; навешивать монтажные срезки из домашнего порно – если останется место. Но места не останется: грезы русских девушек о богатых иностранцах представляют собой уходящие в бесконечность горные цепи, между ними и иголки не просунешь.
Ангел совсем не такой. Совсем.
Да нет, старичок. Он такой же, как и все остальные.
– …Мне надо подумать, – еще раз повторил немец. – Хотя… Ответ вряд ли изменится. Он все равно будет отрицательным.
– Воля ваша. Я вас больше не задерживаю.
– Вот моя визитка. Звоните, если возникнут другие предложения.
– Я могу позвонить и без визитки, как делал это раньше, – вконец охамел Сардик. – Но, боюсь, другие предложения возникнут не скоро.
В любом случае знакомство было приятным и поучительным. Я надеюсь на его продолжение, и на сотрудничество, о да, я очень заинтересован в сотрудничестве, и… просто очарован
Вали-ка ты отсюда, интересант, хотел было сказать Сардик.
Но не сказал.
Потому что Ёлка, до сих пор безучастная, соскользнула с подоконника и бросила вслед уходящему немцу:
– Вы не подвезете меня до метро?..
Красномордый негодяй как будто ждал этого. Физиономия его залоснилась, а из раздвинутых в улыбке губ так и посыпались одинаково белые и одинаково мертвые зубные имплантанты (носитель непобедимого российского кариеса байкер Леопольдыч когда-то метко прозвал подобное безобразие «унитазами»). Вот и теперь – унитазы сверкали. Торжествовали. Были счастливы без меры. Были готовы схрумать ангела не сходя с места и переваривать ангельское мясцо всю оставшуюся жизнь – желательно, вдали от малопонятного Питера и малопонятной России.
– До метро можно и пешком дойти, – процедил Сардик. – Тут квартал всего.
– Мне нужна другая ветка, – парировал ангел совершенно равнодушным голосом. – Терпеть не могу пересадок. И вообще…
О, ja! Понимаю вас, фройляйн. Русское метро – это глубоководный кошмар, – подпел ангелу немец. – Говорят, там водятся крысы-мутанты… э-э.. размером с ягуара. Размером с бенгальского тигра… были даже зафиксированы случаи нападения на пассажиров.
– У вас устаревшие данные, Альбрехт. – Сардик понимал, что исход предрешен, но и сдаваться не собирался. – В этом году все крысы мигрировали в страны Евросоюза. В Германию, в частности. А те, кто остался, пересели на «Феррари».
– Ха-ха, – благодушно заржал немец. И обратился к Ёлке – так, будто Сардика не существовало: – Ваш друг очень komisch… Как это по-русски? Смешной.
Скорее – drollig 14 – поправила Альбрехта Ёлка, даже не улыбнувшись.
Дролиг. Вот ты и получил свою пайку, старичок.
Сардик понятия не имел, что означает обидное «дролиг». Может, речь идет о квадратном корне, извлеченном из кролика? Или о производной клоуна? В любом случае и «кролик», и «клоун» лавров Сардику не прибавляли, а тотальное незнание немецкого не позволяло ему участвовать в разговоре на равных. Но кто сказал, что Сардик не знает немецкий? Еще как знает!.. Сейчас, сейчас…
14
Забавный (нем.).
– Печально иметь дело с Zugtiere 15 . Zugtiere никогда не поймет художника, сколько бы ни старался, -
Сардик чеканил каждое слово, наблюдая, как они – одно за другим, – сливаются в фарфоровые унитазы во рту немца. В конце концов, он добился желаемого: проглотив оскорбительную реплику, Альбрехт захлопнул пасть и стер с лица улыбку.
– Русские – очень странные люди, – сказал он напоследок.
– Точно, – подтвердила Ёлка.
– Генау, – эхом откликнулся Сардик.
15
Рабочий скот (нем.).
Зачем вам метро, фройляйн? Я мигом домчу вас,
куда нужно, можете на меня рассчитывать. Как раз сейчас я не занят. Совершенно свободен. Самым неожиданным образом случился Arbeitspause… как это по-русски? перерыв в работе, ja!.. И моя машина к вашим услугам. Жду вас на улице.
Английский замок, врезанный во входную дверь, представляет собой простейшую конструкцию. С ним справится любой даун, не говоря уже о немце, так что провожать Альбрехта не имеет смысла.
Ничто не имеет смысла с этой минуты.