Бык в западне

Прашкевич Геннадий

Груня хрипел, взвизгивал, вертел головой и отбивался.

— Посмотри ему в глаза, мразь! Ведь он был живой! Он еще недавно был живой! Он, наверное, просил тебя о помощи. Он ведь был живой, когда ты его нашел? Да, живой? Говори, мразь! Отвечай, сука! Он мог остаться живым, если бы ты звякнул по телефону. Не важно куда, в милицию или в скорую. Ты мог его обокрасть, скотина, но ты должен был кому-то сообщить о нем! Если бы его нашли вовремя, он был бы сейчас живой. Он бы сейчас жил, мразь! Не дергайся! Смотри! Смотри ему прямо в глаза! Он ведь просил

тебя помочь?

— Отпусти! — задыхаясь, вопил, хрипел Груня, в нестерпимом ужасе отталкиваясь руками от мертвеца. И вдруг, странно всхлипнув, упал в жухлую траву под ноги Зимина.

— Он в обмороке, — деловито сообщил сержант.

— Ничего, отойдет, — брезгливо сплюнул капитан Куделькин и так же брезгливо вытер руки носовым платком. Сперва он хотел выбросить платок, но, подумав, сунул платок в карман: — Ладно, хер с ним. С него, кажется, достаточно. Оттащи его к машине.

— А потом?

— Потом сдашь его ребятам. Пусть привлекут.

— За что?

— За неоказание помощи.

— Но, может, он… — нерешительно предположил сержант Лапшин, тоже несомненно опознавший Зимина. — Но, может, он не виноват? Может, полковник мертв уже давно?

— Ты слышал мои слова? — заорал Куделькин.

— Так точно!

Дождавшись, когда сержант Лапшин перенес Труню к машине, Куделькин вынул из кармана радиотелефон. Робко осветился крошечный пульт.

— Иван Федорович? Куделькин говорит. Да, нашел. Не только Полковника. Зимина тоже. Нет, мертв. Похоже умер недавно. Наткнись мы на него утром, он бы, возможно, жил. Да, да, мертв. Огнестрельная рана. Когда его бросили, он был еще жив. Недосмотрели. Да, я уверен. Присылайте людей к Большой городской свалке. Мы встретим вас на дороге. Посигналим. Фары будут включены. Нет, никакой милиции. Я даже врача не стал вызывать. Но пусть прихватят с собой врача. Разумеется, никакой огласки. Я понимаю. Вещи Зимина? Нет при нем никаких вещей. Вообще ничего нет. Его бомжи обобрали. Здесь вообще ничего нет, кроме трупа. Разумеется, буду искать.

Спрятав радиотелефон в карман, Куделькин медленно подошел к стоящей за кустами машине.

Лежащий в траве там, где его бросил сержант Лапшин, Груня безучастно открыл глаза. Он глядел прямо перед собой, но неизвестно, видел ли он хоть что-нибудь.

Печально где-то невдалеке, за близкими деревьями, невидимый в серых сумерках, по-старчески шепелявил, пришлепывал, пришептывал, причмокивал корявым языком ручей.

— Что ты еще нашел?

— Здесь? Ничего, — ответил Груня, заметно дрожа. Он даже не сделал попытки встать. — Я только взял бумажник. Из кармана. А тут больше ничего не было.

— А спортивная сумка?

— Нет. Здесь ничего не было. Было видно, что Груня не врет. Человек в таком состоянии не способен врать. — Только бумажник… Я все верну.

— Ты видел кого-нибудь? Ну, может, следы? Или машину? Может, ты видел машину? Или каких-то людей?

— Ничего.

— Вставай.

— Куда меня?

— Разберемся.

— Я же вам показал.

—

Разберемся. Лапшин, посади его в машину! —приказал Куделькин. — Когда подъедет Иван Федорович, передашь ему эту мразь.

— А вы? — спросил сержант.

— Я сейчас.

Вытащив сигарету, Куделькин снова вернулся на опушку. Подойдя к тополю, к стволу которого был привязан Зимин, он присел на корточки (как под бетонной стеной блокпоста, мельком вспомнил он) и закурил, стараясь держать сигарету так, чтобы дым не сносило на мертвого.

Стемнело еще сильнее. Куделькин почти не видел Зимина.

— Я, Зимин, больше ничего не могу для тебя сделать, — сказал он вслух с какой-то ему самому непонятной злобой. — Ты меня прости, Зимин. Я, кажется, и на этот раз оглянулся с опозданием.

Потом он вытащил из кармана радиотелефон. Он не знал, зачем он это делает. Глядя на неподвижные бесформенные очертания огрузшего по стволу дерева полковника Зимина, Куделькин неторопливо набрал номер его радиотелефона. Того самого радиотелефона, который не откликался ни на какие вызовы уже почти сутки.

Куделькин понимал, что то, что он сейчас делает, просто глупо, бессмысленно, наконец, но рука сама набрала нужный номер. Куделькин понимал, что никакого ответа не будет. Он, собственно, и не ожидал никакого ответа. Если телефон украден, у вора хватит ума не пользоваться им.

Дым сигареты попал Куделькину в ноздри, он резко чихнул, и в этот момент пошли долгие гудки. Куделькин курил, смотрел на мертво о Зимина и бессмысленно прислушивался к долгим неживым гудкам.

И вдруг в трубке прорезался голос:

— Слушаю.

Куделькин бросил сигарету.

Голос показался ему знакомым. Что за черт? Знакомый же голос! Что за черт? Какой немыслимо, невыразимо знакомый голос!

Нет, решил Куделькин, так не бывает! Он ничего не мог понять.

— Алло, — сказал он на всякий случай. И тут же быстро повторил; — Алло! Вы меня слышите?

— Конечно слышу, Юра… Откуда ты звонишь?..

— Дядя Валя?..

— Ну а кто же?.. Ты ведь домой звонишь..

Куделькин действительно ничего не понимал.

Неужели я машинально набрал номер своего домашнего телефона? — подумал он. И если бы я даже набрал свой домашний номер… Я же звоню на радиотелефон Зимина!

И сказал негромко, оглядываясь на спрятанную в кустах машину.

— Дядя Валя, я скоро буду дома. Ну, скажем, минут через сорок… Вы никуда не уходите?..

— Вообще-то собирался прогуляться.

— Дядя Валя, дождитесь меня. Я скоро буду. Минут через сорок. Никуда не уходите без меня.

— Что так?

— Так надо. Пожалуйста, никуда не уходите. — Ошеломляющая догадка вдруг пронзила Куделькина: —Дядя Валя, вы разговариваете сейчас со мной по городскому телефону?

Он понимал, что это нелепо, но спросил именно так.

— Да нет, Юра… По радиотелефону…

— Откуда у вас радиотелефон?

— Случайно

— Радиотелефон попал к вам случайно?

— Вот именно…