Быль о полях бранных
Шрифт:
Князь и сурожский купец присели на колоду, завели разговор о делах торговых и тайных. Андрей Фрязин помимо всего прочего привозил Дмитрию Ивановичу такие сведения из Орды, что и цены-то не имели...
Глава десятая
Рушница огнебойная
Дом кузнеца был просторен для того времени — два этажа. Нижний — зименка с просторной круглой печью в левом от входа углу. Под потолком первого этажа, в правой стене, — оконца волоковые для выхода дыма наружу: печка топилась по-черному. Теплая комната
127
Пол'aти — деревянный настил, нары для спанья.
Площадь дома составляла десять на двадцать шагов. К весне хозяйка с двумя дочерьми уже успела отмыть бревенчатые стены от сажи и зимней копоти. В нижней хоромине, где посредине стоял огромный стол, было просторно, пахло прошлогодней полынью, и еще множество запахов витало тут от развешанных повсюду связок лечебных трав, засушенных цветов и других растений, ведомых только сельским жителям.
По тем временам строение такое считалось собственностью весьма состоятельного хозяина. Да и не мудрено: кузнец на селе — первый человек. А Иван Гвоздила был к тому же отменным оружейником и славился мастерством по всей округе. Правда, он не ковал доспехов для великокняжеской дружины, но к тому времени на Руси главное место в бою все чаще стала занимать закованная в железо пешая рать, и такому кузнецу на нехватку работы жаловаться было бы грех.
Спиридон Кривой — его подмастерье — жил бобылем. Десять лет тому назад семью его увели в плен литовцы, когда он сам с ратью Великого Князя Московского и Владимирского отбивал натиск очередного ордынского султана на Муром — южный рубеж Руси. Спиридон жил теперь в семье своего хозяина и всем был доволен. А бельмо в глазу образовалось от отскочившего под ударом молота кусочка горячей окалины в кузнице...
Иван, подковав княжеского коня, позвал всех в дом. Там уже и стол накрытый стоял, и с самой хозяйкой суетились две старухи — матери хозяина и его жены, — а также обе дочери: давешняя, что квас с Петькой приносила, и старшая — остроглазая гибкая красавица лет шестнадцати.
Утятина с гусятиной тушились еще в огромном казане на временной печи во дворе. А стол покамест заставлен был деревянными блюдами с холодной говядиной, свининой, копченой рыбой. Тут же горками лежали соленые огурцы, половинки квашеной капусты. Рядом с хозяйским местом покоилась пузатая братина с медовухой. По обычаю того времени, хозяин застолья сам должен был пускать огромный расписной ковш с хмельным напитком по кругу.
— Угощенье княжецкое, — заметил Родион Ослябя, переступив порог и перекрестившись на иконы в углу.
— Милости просим, — кланялась в пояс хозяйка, женщина маленького роста, сухощавая, с огромными черными глазами на скуластом лице. И хоть одета она была по-русски, гости сразу угадали в ней татарку и не ошиблись. Двадцать с небольшим лет тому Иван Гвоздила, молодой еще тогда и бравый богатырь, взял ее в полон при разгроме ордынского становища, неподалеку от нижегородских рубежей. Полюбилась вот. Живут в согласии. Детей трое. Да еще мать ее добровольно приехала сюда и не жалуется... Звали тогда будущую жену Ивана по-татарски — Мариям. Так что кузнецу недолго было привыкать к этому имени, распространенному у многих народов. Он только последнюю букву сократил и соответственно на один знак передвинул ударение...
Великого Князя посадили в красный угол, под божницу, на хозяйское место. Слева — сам хозяин дома. Справа — гость заморский. Затем расселись
Гости, вслед за Князем, перекрестились стоя. Дмитрий Иванович взял братину двумя руками, провозгласил здравицу хозяевам дома, отпил хмельного, передал ковш Андрею Фрязину. Тот, отпив добрую порцию, передал чашу Ослябе, и пошла она по кругу. Последние капли выпил из нее хозяин. Гости проголодались с дороги, но закусывали чинно, не торопясь. Застолье продолжалось долго, в молчании, и только после второй братины гости воздали хвалу хозяйке дома за отменные яства. Сразу стало веселее. Завязалась непринужденная беседа. Богатыри вспоминали дела бранные, вслух думали о грядущем.
Великий Князь спрашивал мастера, где он берет железо, сколько за него платит, трудно ли нынче прокормить семью простому смерду, какие виды на будущий урожай.
— Железо купцы привозят, — отвечал хозяин, — все больше из булгарской стороны. Но вот уже года три и наши торговые гости стали от Каменных гор [128] добрую руду привозить, железо сразу вдвое подешевело.
Кузнец оживился, обсуждая знакомую тему.
— Из той руды я потом добрые крицы [129] вывариваю. Домница [130] у меня за огородом.
128
К'aменные г'oры — Уральский хребет.
129
Крица — железо, выплавленное из болотной или горной руды; слиток.
130
Д'oмница — древняя плавильная печь.
— Вот теперь договаривайся с ним. — Князь кивнул на иноземного гостя. — Он тебе уже вываренное железо присылать станет. Я ему, за подмогу Руси в делах торговых, все наши пермские земли на откуп отдаю. Он там, прямо на месте, домницы свои поставит. У Каменных гор рудознатцы Ондрея Фрязина уже и медь, и серебро, и олово, и железо нашли. Там и плавить будут.
Сурожский купец впервые услыхал о таком подарке. Да, он просил о промысле на пермской земле, но чтоб ему, по сути, во владение все там отдали... Понял наконец, что именно этим властитель Московско-Владимирской Руси решил отблагодарить его за все. Понял и обрадовался так, что голова закружилась в предвиденье великих дел и столь же великих прибылей...
О возможном урожае в этом году Иван сказал так:
— Старики поведали: на Евдокию [131] снег идет — к доброму урожаю! А тогда снег шел, я помню.
— Так то ж два с половиной месяца как было! Может, иная примета ту перебила? — не поверил Князь.
— Наши старики не ошибаются. Да вот хотя бы нынче судить по пословице: «Май холодный — год хлебородный!»
— Да-а, май нынче студеный, хоть и солнце ярко светит. Скоро уж месяц за половину завалит, а теплых денечков — кот наплакал...
131
Евдокия — 1 марта.
Принесли дымящуюся дичину. Горница наполнилась пряным мясным духом. Опять братина прошла по кругу. Богатыри отдали должное мастерству хозяйки...
Когда снова потекла беседа, кузнец попытался как-то отвлечь внимание Князя, но открыто сделать это не решался. Властитель понял, что мастер опасается постороннего — сурожско-го купца. Заявил решительно:
— Сказывай при нем. Ему я верю как себе!
— Ну тогда... В общем, смастерил я тут одну вещицу. Хотел тебе показать.
— Кажи, что за вещица.